Призраки Лондона - Александр Афанасьев Страница 29

— Откуда это? — спросил я, кивнув на винтовку

— Знаешь, где мы?

Я покачал головой

— Полигон особого назначения, здесь готовили спецотряды для операций в Северной Ирландии.

— Их же в Трегароне готовили.

— Здесь тоже. Хочешь, верь, хочешь, нет — но тут я целый склад оружия нашел. Законсервированный. Вон, смотри…

Рядом с оконным проемом стояли большие ящики, военного вида. На них лежал МР5 с вставленным магазином — явно старый, самых первых серий, еще с прямым, а не изогнутым как на Калаше магазином.

— Не стреляет, поди.

— Немецкое оружие. Патроны тоже немецкие. Законсервированы были хорошо. Я отстреливал — ни одной осечки. Не то, что наши ^[15].

— Откуда вы знаете про это место?

— От палестинцев. Мы их тренировали.

Я мало что про это знал. В Крыму были лагеря особого назначения, там КГБшники и спецназ ГРУ готовили кадры для подрывных и диверсионных действий по всему миру. Латиноамериканцы, арабы, ирландские республиканцы. Понятное дело, на первом месте были палестинцы. Люди без родины, готовые на всё.

Какого-то негативного отношения у меня к этому не было — у державы были свои интересы, их надо было отстаивать. Пока Андропов был председателем КГБ — нефть дорого стоила, это потом она вниз полетела. Мало кто знает, что тогда для нас делали палестинцы — они и танкеры с нефтью подрывали. Или вот вам такой вопрос — почему в Европу нефте и газопроводы проложены из СССР (теперь России), а не с Ближнего Востока? Это сейчас…

Похоже было на правду.

— Я возьму?

Лось кивнул. Я взял автомат, проверил — заряжен — повесил на ремне на плечо. Как то стало легче сразу: МР5 уже серьезное оружие, с ним можно отбиваться.

— Зачем вы убили Донохью? — спросил я, возвращаясь к костру, над которым был подвешен котелок.

— Я его не убил…

…

— Я его наказал. Ты слушал то, что я тебе оставил?

Я кивнул.

— Если то, что там было — правда, его надо было арестовать и судить.

Лось усмехнулся.

— Кто же его будет судить? Он пэр Англии.

— Если поднять шумиху в газетах — не сдавался я — они не смогут замести мусор под ковер и отмалчиваться. Пресса здесь имеет реальную силу. Никому не понравится история про клуб высокопоставленных лиц, которых объединяет далеко не платоническая любовь к маленьким мальчикам. Никому не понравится история о закопанных за домом трупах.

Лось молчал.

— Не мне вам рассказывать, какова обстановка…

— Да перестань…

…

— Я собираюсь сдаться.

Я с трудом подавил желание выматериться в голос

— Не понял?

— Ты все правильно понял. В конце я сдамся полиции. Я хочу, чтобы меня судили. На суде — они не смогут проигнорировать меня. Не смогут заткнуть мне рот. Вот в этом случае — они действительно не смогут замести грязь под ковер.

Этого только не хватало. Вот это действительно будет провал. Причем катастрофический.

Я — хорошо понимал, чего от меня ждут. Чего от меня ждет Кремль, администрация Президента, мой старый друг, который вытащил меня сюда. Выстрелить сейчас Лосю в спину, закопать его и возвращаться. Нет человека — нет проблемы. Закон товарища Сталина, по которому мы живем и сейчас. Потом — я вернусь в Москву, меня сделают генералом и дадут пост для кормления. В Росвооружении или в совет директоров какой госкомпании изберут. Потому что я докажу что я — свой. Думаю как они. Делаю как они. Воняет от меня как от них. Ворон ворону…

А дети? Ну, а что — дети? Знаете… была такая история. Петр Ильич Чайковский, великий композитор — совратил мальчика, которого учил играть на пианино. Жалоба на это дошла до Александра III, который на ней собственноручно изволил начертать: жоп в России много, а Чайковский — один. И сейчас — так же. Только Чайковский — с тех пор заперся в своем поместье и умер от горя. А наши теперешние…

И… не для того я уходил, чтобы сейчас — вернуться. И поздно мне уже — становиться подонком. Отмолить не успею.

Но и уйти — я не мог. Потому что я… помнил присягу. Я ведь не этой мрази присягал. России. И я отлично понимал, что уже случилось, и что может случиться, если Лось убьет еще кого-то, а потом сдастся британским властям для показательного процесса. Те санкции, которые против нас уже есть — детская забава по сравнению с тем, что будет. Не говоря уж о том, что будет создан очередной повод для большой войны. И если я могу это предотвратить — то я должен. Ради каждого из нас.

Значит, я должен убедить Лося свернуть с этого пути. Хоть как. А в Альфе — по крайней мере, когда я служил — нас учили и этому. Операция, проведенная вообще без выстрелов — лучшая операция. Если удается словами убедить террориста сложить оружие, отпустить заложников и сдаться — это высшая оценка. Бывало, что удавалось это сделать.

— Виктор Васильевич — я сел напротив — ночь долгая. Может, расскажете, что вообще происходит, с чего все это началось?