Святое возмездие - Михаил Серегин Страница 28

– В зал! – шепотом скомандовал он.

Так, на карачках, они побывали и в зале, и в «кабинете», и во второй спальне, и даже в туалете. Огромная четырехкомнатная квартира была совершенно пуста!

– Мы так не договаривались! – прислонившись к стене спиной, истерически захохотал Исмаил. Он явно настроился на более интересное развитие событий.

– Ты дверь за собой закрыл? – вспомнил священник. – Нет? Давай, вперед! А то, не приведи господь, придет, а дверь открыта.

* * *

Они напились воды из-под крана и сели в зале, на дорогих кожаных креслах, а буквально через десять минут отец Василий осознал, что его товарищ спит, и спит крепко, прямо в кресле. Честно говоря, его и самого изрядно разморило в тепле. Священник поднялся и пошел по комнатам, разглядывая привыкшими к идущему от окон слабому уличному освещению глазами все, чем была наполнена квартира подполковника.

Дорогая, хорошая мебель, ковры, огромные, кажется, лосиные рога в прихожей, шинели, сапоги, хрусталь в стенке, еще, поди, с прежних, лейтенантских времен. Хороший холодильник. Священник пригляделся, чтобы рассмотреть марку, и увидел… записку. На желтом, приклеенном к белой поверхности холодильника квадратном листочке что-то было написано. Он сорвал листочек и поднес к окну.

«Лида, – напрягая зрение, прочитал он. – Меня до субботы не будет. Можешь не убирать. Брыкалов».

Это было интересно. «А какой сегодня день?» – попытался вспомнить он и не смог. Кажется, где-то там, в спальне, светились зелеными огоньками большие электронные часы.

Он прошел в спальню и присмотрелся. Часы показывали 00.13. Отец Василий нащупал кнопку и нажал. Высветилась дата: «13 may» и рядом «Saturday». Суббота была уже сегодня.

Он вздохнул и сел на кровать. «А ведь можно успеть искупаться, – подумал отец Василий. – Запросто успею! Главное, не шуметь». Он быстро поднялся и, превозмогая еще одно желание – спать, направился в ванную. Зажег спичку и осторожно, очень осторожно, приоткрыл кран. Вода бесшумно, единой и неделимой струей, потекла в ванную. Он оглядел аккуратные белые полочки в поисках мыла и шампуня, бросил спичку на пол и начал срывать с себя одежду.

* * *

Давно он не получал такого наслаждения! Изумительная горячая вода ласкала тело, лишь немного пощипывая начавшие недавно зарастать ранки от дроби. Он добавил в воду ароматической соли, набулькал специальной импортной пены и долго, с почти оргастическим чувством то опускался в воду с головой, то снова выныривал, то оттирал заросшее грязью тело нежной, чересчур нежной подполковничьей губкой, а то просто подставлял ступни под струю и замирал, ощущая, как ласкает горячая, гладкая струя побитые, порезанные пальцы ног.

«Вот оно, счастье… – пришла грешная, насквозь плотская мысль. – Вот оно…»

* * *

Священник проснулся около пяти утра. А если быть совсем точным, то около пяти утра его разбудил Исмаил.

– Блин, Мишаня! Я уж думал, бросил ты меня к растакой русской матери! А ты в ванной дрыхнешь! Эй! Ты хоть не утонул?

– Н-нет! – стуча зубами, начал выползать из ванной отец Василий. Пока он спал, температура поступающей из крана воды почему-то изменилась и теперь была довольно прохладной. – К-который час?

– Пять пятнадцать. А я на намаз поднялся, смотрю, а тебя нет! Блин, как я испугался… ладно, чего там! Тебе помочь?

– Ес-сли т-только с-спинку п-потереть, – простучал зубами отец Василий.

Исмаил хохотнул, хлопнул священника по спине, сунул ему в руки полотенце и вышел. Видно, молиться.

До рассвета было еще далеко. Священник обтерся полотенцем и, продолжая вытирать голову, прошел в спальню и осторожно выглянул в окно: неоновый свет фонарей, пустой асфальт аккуратно выметенных солдатами тротуаров да выбросившие первую листву кусты. Он прошел в прихожую, перебрал брыкаловскую обувь и с сожалением осознал, что ни ботинок, ни сапог его размера здесь нет. И тогда отец Василий направился в кухню и открыл холодильник. Пиво, колбаса, копченые ребрышки… Отец Василий проглотил слюну. Да, в этой жизни еще было за что сражаться.

Он доставал все это безобразие пакет за пакетом, кусок за куском и тарелку за тарелкой. Ставил на стол и снова доставал, и снова ставил и доставал, пока вся или почти вся полированная поверхность кухонного стола не была уставлена съестным. «Ну, он и жрет!» – мелькнула растерянная мысль: столько еды сразу он не видел уже давненько. Впрочем, холодильник большой, хороший, хранить можно сколько угодно.

Пришел Исмаил и сел напротив. В полутьме его темные круглые глаза казались еще темнее и больше.

– Часов до семи у нас время есть, – сказал священник. – Судя по записке на холодильнике, Брыкалов будет здесь сегодня.

– Тогда чего мы ждем? – улыбнулся мулла. – Поехали!

* * *

Подкрепились они более чем основательно. Отец Василий несколько раз останавливал себя, решал, что хватит, и каждый раз вздыхал и думал: «Ну, еще один, вот этот, самый маленький кусочек…» А потом наступил момент, когда оба поняли, что съели уже слишком много и как теперь пройдет «задержание», непонятно.

Они засунули остатки еды в холодильник, тщательно протерли стол и, еще раз обойдя квартиру, поняли, что лучшего места, чем спальня, для засады нет. Брыкалов запросто мог прийти домой в компании офицеров, а это значило, что в любом другом месте их могут обнаружить до срока. Со всеми вытекающими… В спальне господа офицеры толочься будут вряд ли. А когда уйдут, можно будет и хозяином заняться.

Мулла упал на широкую, просто огромную, подполковничью кровать и заложил руки за голову.

– Как думаешь, баба у него есть?

– У Брыкалова? Не знаю, – покачал головой священник. – Я не видел. Погоди-ка! Кажется, кто-то говорил, что они в разводе.

– Это хорошо, – вздохнул Исмаил. – А дети?

– Да вроде как и про детей никто не слышал.

– И это хорошо, – потянулся Исмаил. – Не так жалко будет правду из него выколачивать. Ты чего стоишь? Ложись.

Священник еще раз осмотрелся и прилег на вторую половину кровати.

– А у тебя самого семья есть? – поинтересовался он.

– А еще коллега называется, – хмыкнул мулла. – Я вон даже знаю, как твою жену зовут.

– Извини, – пожал плечами отец Василий. – Ты всегда такой неприступный. На активе садишься от меня далеко, и притом – словно лом проглотил, не подступись.

– Ты себя не видел, – тихо засмеялся мулла. – Ва-ажный… брюхо вперед выставишь…

– Где это ты видел у меня брюхо?! – аж подскочил от возмущения священник. – Это, что ли, брюхо?! Ты еще архиерея нашего не видел – вот это брюхо!

– Ладно, не кипятись! – засмеялся мулла. – Брюхо – не грех, быть рабом своего брюха – вот грех.

Он дотянулся до полированной, желтого дерева тумбочки, на которой лежали журналы.