Моё прекрасное алиби - Чингиз Абдуллаев Страница 28

Все до сих пор считают, что Освальд не убивал Кеннеди. Там,мол, была целая организация. Наивные мои, разве может в целой организации неоказаться ни одного стукача? Ни одного доносчика? Ни одного недовольного? Развеможет быть целая организация в Америке, где не было бы платных агентов полициии контрразведки, разве может такая организация вообще существовать. Нет,Освальду повезло, невероятно повезло. Он умудрился попасть в Кеннеди, которыймчался в открытой машине. Это было просто делом случая, и Освальд сразу стализвестен, как будто вытащил счастливый билет. А вот организация все дело бы ипровалила. Только одиночка мог решиться на такую безумную авантюру и только уодиночки она могла получиться так трагически совершенна.

Теперь мне предстояло почти повторить его успех. В отличиеот Освальда я, правда, не хочу, чтобы меня застрелил какой-нибудь Джек Руби.Сделать дело и уйти спокойно, вот два основных компонента нашей профессии.Можно, конечно, подойти к любому человеку вплотную и просто пристрелить его. Исразу получить десяток пуль в собственную голову. Или в лучшем случае сначалатюрьму, а потом уже расстрел. А можно сделать все умнее, тоньше, изящнее. Так,чтобы не осталось никаких следов.

Вы помните, как убили Улафа Пальме? До сих пор ищут убийцу.Вот это была работа. Сделал свое дело и сумел скрыться. Только в этом случаетвоя работа имеет право называться удачно выполненным заказом. Только в этомслучае. А сейчас какие киллеры пошли в Москве. Подъезжают на «мерседесах» ипалят изо всех автоматов, пугая женщин и детей. Во-первых, автомат не всегдаполезен, во-вторых, громкая стрельба — показатель бескультурия, а случайныежертвы просто свидетельство вашей профнепригодности. Вы из маэстропревращаетесь в слесаря-сантехника. Делайте свое дело аккуратно и деликатно, непревращайтесь в мясников. Можно заложить бомбу в концертный зал, где сидит ваш«клиент», или выстрелить гранатометом в окно его дома. Но вы представляете,сколько случайных людей может погибнуть. А среди них будут женщины и дети?Кстати сами следователи умеют отличать по почерку наше исполнение от идиотскогоподхода малолеток. Профессиональный почерк бывает виден сразу.

Начал я, конечно, с его охраны. Для себя я сразу назвалсвоего «клиента» Быком. Очень был похож на такого породистого, откормленного,упитанного Быка. А вот его охрана мне сразу не понравилась. Особенно ихначальник. Высокий очень ловкий молодой человек, лет тридцати пяти. Нужно быловидеть, как профессионально он шнырял глазами, как успевал все заметить, всеоценить, как он мягко передвигался. Такой будет опасен в первую очередь, —подумал я. На следующий день я узнал, что он раньше работал в «девятке» КГБ, втом самом управлении, которое охраняло кремлевских вождей. Значит, я не ошибся.У парня был явно профессиональный подход к любому мероприятию. Он умел мыслить,а это было самое важное. Звали его Валерием.

Еще двое ребят постоянно сопровождали моего Быка, видимо,прикрепленные к нему. Один — здоровый кавказец, чеченец или осетин, не знаю. Нопо его рукам видел, что он, шутя, может переломать человека. Другой такойвертлявый, юркий, шустрый парень, тоже темненький, скорее молдаванин илиукраинец. Правда, позже я узнал, что он из Николаева и зовут его Юрой, а вотосетина звали Иса. Эти трое были моими главными противниками в предстоящейоперации. Они все время были рядом с Быком, очень плотно его прикрывали, даваяуказания остальным членам команды охранников.

Именно «команды». Я потом посчитал, что во время выездовБыка на митинги его охраняли два-три десятка людей. Не считая милиции и агентовФСК. Но все равно эти трое были самыми главными в предстоящей схватке. Только уменя было небольшое преимущество — я знал их, а они меня нет. И вот на этом ядолжен был вырабатывать свою стратегию.

Нужно было послушать Быка, когда он говорил, ярко,убедительно, доходчиво. Все было понятно. Но я вспоминал голодных старушек вдеревнях, нищих на улицах, своих раненых товарищей по госпиталю и не верил ему.Или, вернее, почти не верил ему. Властям я вообще давно не верю. Эти простопрохвосты. Обещали демократию, а сами разграбили и развалили государство. Такихвообще давить надо, как тараканов, чтобы другим неповадно было.

Не люблю я политиков. Сначала они нас в Афган бросили,кричали, доказывали, что мы выполняем свой интернациональный долг. Ладно,выполняем, значит, так нужно. Потом они же нас и предали, заставив уходить изАфгана, доказывая, что ввод войск был серьезною политической ошибкой и теперьмы будем друзьями с афганцами. Выкуси. Опять обманули. Афганцы, как пчелы,полетели за нами и жалят теперь уже на наших границах. Так нам и нужно. Не надобыло слушать политиков.

А когда Горбачев объявил о введении трезвости? У нас вАфгане, зимой восемьдесят шестого рейд проводили по линии… общества трезвости.Зимой! В армии! Так у нас даже положенные сто граммов отбирали, а замполитполка ходил по рядам и лично проверял, заставляя дыхнуть в его сторону. Может,он так кайф получал, вдыхая спиртные пары? И еще по рублю собирали для этогосамого общества.

А потом политики сказали, что вообще нужно разделитьСоветский Союз. И мы опять послушно пошли за ними. Ельцина я не виню. Он мужикрисковый, ему Горбачева гнать нужно было, а другого выхода у него не было. Новот Кравчук — дело другое. Этот стервец сознательно все рушил. СамостийнаУкраина. Если бы тогда имел хорошую винтовку, лично пристрелил бы гада. Моятеща, мать моей поганки, живет в Киеве. Так теперь мой сын должен ехать кбабушке за границу. Хорошо еще без визы.

Наконец политики стали натравливать нас друг на друга,доказывая, что их народ самый лучший, самый красивый и самый умный. И пошлавойна гулять по нашим городам. Я, положим, тоже не люблю всех черномазыхкавказцев, евреев, армяшек, но я ведь их не стреляю. Я к ним по-человеческиотношусь, понимаю, что они тоже люди.

Чего говорить — сами знаете, что у нас в стране творится.

Поэтому, слушая своего Быка, я сразу примечал, — где онврет, а где говорит искренне. Это заметно, для этого особых институтов кончатьне нужно. Просто, народ наш, замордованный и забитый уже ничего не видит. Ему,что Бык, что Осел — все едино. Хуже уже не будет. Вот они на все рукой имахнули.

Домой мой «клиент» возвращался всегда поздно ночью. Я егоподъезд хорошо осмотрел. Там, правда, был милиционер во дворе, но на меняникакого внимания не обратил. Я ведь инвалид. А что может сделать инвалидтакому Быку? Конечно, ничего. Но подъезд мне не понравился. Ярко освещенный,все двери близко расположены к лестнице — все слышно. Здесь даже громкоразговаривать нельзя, сразу услышат. Неприятный домик у этого Быка, пойдемдальше.

Побывал я у него на работе. Там была более творческаяатмосфера. Все куда-то спешат, бегут, суетятся. Кроме, его приемной. Там сидиттакая проницательная стервочка и двое громил. Даже заходить не нужно, сразувылетишь. Я видел, как они выставляли одного назойливого мужика и решил нерисковать. Правда, по коридорам добросовестно прошелся. Есть там несколькоинтересных мест, но мне было нужно одно-единственное, а такого там не было.Остается парламент, куда он довольно часто ездит. Вот это место мне нравилосьгораздо больше. Здание парламента было переоборудовано из бывшего министерства.Раньше там был, кажется, Госплан, а теперь написано, что Государственная дума.Надо же как торжественно. Стоило почти сто лет идти куда-то, чтобы потомвернуться к тому, что было. И куда мы шли? И зачем? Неужели правда верили, чтопостроим светлое будущее? Сейчас быстро все забывать стали, но действительноверили. Разве я без этой веры пошел бы в офицеры? Разве подал бы рапорт опереводе в Афган. А потом все, разрушили нашу веру, вываляли в дерьме и нам жена шею и повесили. Нате вам, ешьте свои идеалы. Хорошо мне несчастному, я всепонял там, на войне. Но как быть молодым ребятам, только вступающим в жизнь.Они-то в чем виноваты за свою страну?