Остров смерти - Андрей Воронин Страница 27

Но зависть рано или поздно настигает. Особенно в искусстве. На нас настучали, будто мы порнуху снимаем, чуть ли не оргии на квартире устраиваем. На самом деле там просто были рискованные сцены – не ради голого тела, а ради правды, правды искусства. Я вообще не понимаю постановки вопроса. Допустим порнуха. Ну и что криминального? Другое дело использование несовершеннолетних – за такое стрелять надо.

А у нас были взрослые дяди и тети, никого насильно не заставляли. В это время как раз каскадер один травму позвоночника получил на съемках какого-то боевика. Вот где надо было к ответственности привлекать. А у нас никто себе ничего не сломал.

* * *

– Извини, что налетел на тебя, – сказал Фалько. – Надо же было пошуметь для приличия.

– Я не ради предлога ее взял, – объяснил Илларион. – Человек в самом деле ушибся.

– Сейчас звякну докторам. Проморочат ее в любом случае часа полтора.

– Не надо морочить, пусть все как положено сделают.

Они вошли в палатку, где среди прочего стоял профессиональный видеомагнитофон.

– Ребята пашут в три смены. Вырезали все куски, где хоть кто-то маячил.

– Пошли на остров своих, чтобы ребят собрали и промывали мозги до моего возвращения. Не надо, чтобы люди разбредались. Солнышко светит, но остров большой. Еще выпадет кто-нибудь из виду.

– Как раз командир эмчээсовцев должен туда приплыть. Будет инструктаж проводить перед третьим конкурсом.

– Если по делу, так еще лучше.

Вооружившись пультом, Илларион опустился на стул. Теперь все его внимание было приковано к экрану. Фалько тем временем заказал по телефону десяток бутербродов с икрой, балыком и паштетом из гусиной печенки.

– Только не здесь, будь другом.

– Да это тебе, закусить между делом. Я на диете – только апельсиновый сок.

– Отмени тогда. Не буду я извращаться по части еды, когда остальные варят остатки перловки.

На экране возникла неподвижная картинка: березка у берега – одна из немногих на острове.

Несколько секунд картинка маячила без всяких перемен, как стоп-кадр. Даже полоска воды не мерцала бликами.

Потом вдруг послышался знакомый голос:

– Смотри, черника. Красивые, все-таки, ягоды, с налетом. Если здесь недельку продержаться, совсем другими глазами будешь на них смотреть.

Рвать обеими руками и в рот, и в рот.

Это как раз Ольга. Вот появилась в кадре. А кто еще? Ладейников – его легко узнать по широкой спине и золотистому затылку.

– А я в горах на Кавказе кизилом питался. Он, правда, на дереве растет и побольше по размеру, продолговатый такой. Знаешь, как красиво: зеленое дерево и яркий-яркий кизил.

– Он же кислый!

– Если неспелый. Когда поспеет – кислосладкий.

– Это на войне было? – Ольга положила руку на загорелое плечо своего спутника и ласково провела пальцами по ключице, потом по выемке у основания шеи.

Забродов почувствовал себя не в своей тарелке.

Не годится подглядывать за такими интимными эпизодами. Хотя кусок этот наверняка вмонтируют в передачу ради армии домохозяек.

– Тебя ведь могли убить! – Ольга держала ягоды на ладони, а Игорь брал их губами одну за другой.

– Неохота вспоминать. Когда человек с удовольствием вспоминает такие вещи, значит треплется, хочет крутым показаться.

Парочка недолго оставалась на месте, вернулась прежняя картинка-заставка. В полной записи она, наверное, оставалась такой много часов – менялась только освещенность, все более косыми становились солнечные лучи. Но материал со всех скрытых камер уже был отсмотрен, и природа в чистом виде безжалостно обрезана.

Для телешоу, как и для расследования, важны и интересны только люди и все, что с ними связано.

Дальше мелькнул короткий эпизод, снятый другой камерой. На ствол сосны, когда-то вывернутой ураганом с корнями и теперь уже полностью задрапированной мхом, присел Костя Воробей в своей шапочке с козырьком на затылке. Стал отбивать такт ногой – похоже вспомнил какой-то мотив. Потом принюхался. Обернувшись за спину, углубился в вечерние заросли.

– Рифат? – послышался его голос. – Шабишь?

Ответ трудно было расслышать. Прошло с полминуты, потом вдруг Воробей появился из зарослей вместе с Зиной.

– Сильно красные у меня глаза? – спросила она.

– Есть немного. Ничего, скоро уже стемнеет – никто не заметит.

– Не болтай, ладно? Особенно Забродову.

– Видел я, как вы с Вероникой под крыло ему подсунулись. Что ты ему сказала? Что первый раз видишь настоящего мужчину?

Илларион снова почувствовал себя неловко.

Эти скрытые камеры специально установили в укромных и уютных уголках острова, где люди рассчитывали укрыться от постороннего взгляда. Нет, никогда он, Илларион Забродов, не смог бы работать следователем. Копаться в чужих душах, чтобы выскрести оттуда нужные для дела крохи.

Нажав на кнопку пульта он промотал кассету немного вперед. Три фигуры в отдалении, одна чуть пятится назад. Стычка по неизвестному поводу.

– Да я тебя как сопли размажу!

Это Бажин наседает, а кандидат биологических наук молча пятится назад. Хотя он мужик крепкий, а на банковском охраннике много лишнего жира за время сидячей и стоячей работы. А Струмилин подтянут, мускулист. И все-таки почему-то пятится от него.

– Да ну вас на фиг!

Это третий – пожарник Семен. Вмешиваться, охлаждать страсти он и не думает. Пусть сами разберутся. Слышно, как удаляются в сторону шаги. Медленно без слов пятящийся Вадим и напирающий Бажин тоже исчезают из кадра.