Наследство из преисподней - Виталий Гладкий Страница 27

А проблемы вместе с неприятностями сыпались на меня как горох из мешка. И что будет дальше, можно было только предполагать.

– Стив, ты что-то недоговариваешь, – прокурорским тоном сказала Галюня. – Скажи мне правду.

Вот чертовка! Женщину трудно обмануть. У нее на первом месте стоит интуиция, которая нередко подменяет и ум, и образованность. Недаром в аэропортах на заграничных линиях проверку документов осуществляют именно женщины. Они чуют нарушителя за версту.

– А правда такова, что я сейчас голоден, как волк. Пойдем в буфет, позавтракаем.

– Да ну тебя!.. Ты точно ничего такого не отмочил? А то я тебя знаю…

– Галюня, поверь мне, с той поры, на которую ты намекаешь, я сильно изменился. Я стал добропорядочным и законопослушным обывателем, большим любителем мягкого дивана и телевизора. Мне перестали нравиться разные приключения.

– Ну-ну… – буркнула Галюня себе под нос, одарив меня недоверчивым взглядом.

Я весело рассмеялся, обнял ее за плечи, и мы направились в буфет…

Засиживаться в гостинице я не стал. На улице установилась великолепная погода, – и не жарко, и не холодно, а в самый раз – и мне захотелось пройтись, образно выражаясь, по местам моей "боевой и трудовой славы".

Самуил Абрамович все еще возился с документами, о чем и сообщил мне по телефону, когда я позвонил, недовольным голосом присовокупив на ходу выдуманную сентенцию "Быстро только революции делаются", а потому времени у меня было – хоть отбавляй.

Первым делом я решил навестить эскулапа, который лечил Зяму. Я не знал его фамилию, но клиника, где он работал, мне была известна – опять таки со слов Галюни. Зяма Чиблошкин, оказывается, имел личного врача, какое-то медицинское светило со степенью.

Чтобы не искушать судьбу, топая по городу на своих двоих, я вызвал такси. Самое удивительное, но и машина, и водитель оказались знакомыми. Это был тот самый аскетический с виду мужичок, который вез меня с вокзала в первый день моего пребывания в городе.

– А, старый знакомый! – сказал я, усаживаясь на сидение "волжанки". – Как успехи?

– Это вы? – удивился хозяин машины. – Здоровэньки булы! – обрадовано поприветствовал меня таксист.

– Здорово…

Я устроился поудобней – чтобы можно было время от времени посматривать назад. Вдруг там снова висит "хвост".

– Куда ехать? – спросил таксист.

Я назвал адрес, и мы покатили. Оживленный водитель в предвкушении хорошего куша болтал без умолку. Я слушал его вполуха и размышлял о своем.

Мне совсем не нравилась обстановка, которая меня окружала. Но самое хреновое в этой ситуации было то, что я не мог ответить по-взрослому. Ну не будешь же мочить тех самых продажных ментов, что испаскудили мне прошлый вечер и ночь.

А как хотелось бы…

Ладно, все это ненужные эмоции. Оставим их для мемуаров. Или, на худой конец, состряпаю из своих переживаний забойный детектив, благо сюжет романа уже почти вырисовался.

Если, конечно, доживу до того времени, когда смогу сесть за письменный стол…

Что они от меня хотят? Чтобы я отказался от наследства? Так уже поздно, машина запущена и назад ходу нет. А может, им нужно, чтобы я побыстрее слинял в Москву? Могли бы и подождать, тем более, что я веду себя как тихо, как мышь, и никому не собираюсь перебегать дорогу.

Наконец, что за всем этим стоит? И главное – кто? Объявись этот неизвестный кукловод, я, наверное, смог бы с ним договориться. Или, по крайней мере, прояснить ситуации.

А то я сейчас похож на человека с завязанными глазами, бегущего по перекинутому через пропасть мосту без перил, за которым гонится голодный тигр.

Конечно, я мог бы немедленно все бросить и смайнать в столицу-матушку. Но внутри у меня нарастало уже знакомое мне сопротивление. Я всегда не любил, когда на меня давят. А здесь шел такой прессинг, что человек с более хлипкой конституцией – как физической, так и моральной – уже сломался бы.

Нет уж, я попытаюсь доиграть предложенную мне партию до конца…

Больница была из престижных. Раньше в этом здании размещалась общественная организации – кажется, ДОСААФ – но времена переменились и добровольно содействовать армии и флоту уже никто не хочет; только за деньги и желательно за "зеленые".

Здание выкупил некий крутой бизнесмен (а оно было не из дешевых – памятник архитектуры какого-то там века) и основал больничку для таких же упакованных, как и сам. Эти сведения сообщил мне по дороге таксист. Он буквально запенился от злости, когда речь зашла об этом заведении для "новых" хохлов.

Да-а, любит у нас простой народ своих "благодетелей"… Как же, ведь они создают рабочие места.

В чем я и убедился, пока мы ехали по городу. Через каждый километр в нарушение всех пожарных и санитарных норм стояла современная заправка, каждые пятьсот метров блистали заманчивыми вывесками казино и стриптиз-бары и сплошными рядами по сторонам улицы тянулись разные "шопы", "маркеты",

"бистро", "макдональды", "бутики" и прочие заведения подобного рода, тогда как многие промышленные предприятия города не работали.

Короче говоря, спрут капитализма через такие щупальца с присосками высасывал из Украины ее и так не шибко обильные ресурсы и финансы и выбрасывал их большей частью за кордон. Если кто-то думает, что у богатеев болит сердце за свою родину и простой народ, тот или искренне заблуждается, что бывает с простодушными натурами не от мира сего, или он просто идиот.

Чем человек богаче, тем он черствее. Увы, это аксиома. И если встречается среди финансовых воротил и крутых бизнесменов белая ворона с повышенной гражданскою ответственностью и добрым, отзывчивым сердцем, то это скорее приятное исключение, нежели правило…

В регистратуре клиники меня поначалу встретили как дорогого гостя – едва не с распростертыми объятиями. (На что я был согласен без всяких оговорок – меня встретила самая настоящая Наталка-полтавка с темно-русой косой до пояса и глазами как спелые вишни).

Но когда девушка поняла, что я не будущий клиент, а не в меру любопытствующий товарищ, ее энтузиазм мгновенно иссяк, и она на глазах превратилась в красивую буку с лицом мраморной статуи.

– Значит, вы не скажете, кто был лечащим врачом Мошкина? – спросил я, продолжая приветливо улыбаться.

После того, как прозвучало имя Зямы, девушка превратилась не просто в говорящую мраморную статую, а а в обледеневшее каменное изваяние.

– Простите, но я не знаю, кто такой Мошкин.

Она смотрела не на меня, а куда-то в сторону ничего не выражающим взглядом.

– А кто знает?

– И этого я не могу вам сказать.

– Понятно. У вас как в хорошем банке – тайна вкладов гарантируется. А я могу поговорить с вашим главврачом?