Черный трибунал - Виктор Доценко Страница 27

С того времени, как Лютый видел Прокурора в последний раз, высокопоставленный кремлевский чиновник ничуть не изменился. Все та же ненавязчивая предупредительность истинного интеллигента, все тот же холодный блеск старомодных очков в тонкой золотой оправе, все та же ироничная улыбка человека, знающего наперед абсолютно все.

Правда, теперь его статус, судя по всему, серьезно изменился: а то с чего бы в письме, посланном Лютому по компьютерной сети, руководитель совсекретной структуры предложил встретиться не в официальном кремлевском кабинете, а в домашней и непринужденной обстановке коттеджа на Рублевском шоссе?

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Нечаев и вопросительно взглянул на собеседника. Прокурор прекрасно понял немой вопрос.

— Да, Максим Александрович, теперь я лицо частное и неофициальное.

Обычный собесовский пенсионер.

— Судя по всему, участь бывшего члена Политбюро товарища Гришина, умершего в очереди в отделе социального обеспечения, вам не грозит, — с едва заметной иронией предположил Лютый и, скользнув глазами снизу вверх, с ковра на камин, зафиксировал взгляд на антикварных часах с золочеными фигурками охотника и волка.

— Никому не дано узнать о собственной смерти: ни о времени, ни о месте, ни о причинах, — философски изрек Прокурор, и Нечаев, прекрасно знавший все интонации этого человека, сразу же насторожился.

Однако хозяин кабинета, отметив про себя настороженность гостя, не спешил перейти к изложению сути дела, ради которого Лютый и был приглашен в загородный коттедж. Неторопливо закурил свой «Парламент», погладил кота, подошел к камину и, указав взглядом на часы, неожиданно поинтересовался:

— Нравится?

— Да, — признался Максим.

— Когда-то эти часы стояли в кабинете наркома внутренних дел, генерального комиссара государственной безопасности товарища Николая Ивановича Ежова, — задумчиво сообщил хозяин особняка. — Изготовлены в единственном экземпляре. Англия, вторая половина восемнадцатого века, мастер Гамильтон из Бирмингема.

Казалось, информация, прозвучавшая в первые минуты беседы, откровенно случайна и ничтожно мала. Констатация Прокурором очевидного, своего ухода из большой политики, ни к чему не обязывающие слова о непостижимости будущего, историческая справка о том, где и когда были сделаны эти часы и у кого в кабинете они когда-то стояли…

Однако Лютый мгновенно прозрел глубинную внутреннюю связь: фраза о непостижимости человеком времени, места и причин собственной смерти, брошенная как бы невзначай, и упоминание бывшего шефа советской политической полиции, действовавшего не только вне формальных законов государства, но и общепринятой морали, — все это наталкивало на совершенно определенные размышления.

Впрочем, Прокурор не форсировал беседу. Стряхнул сигаретный пепел в камин, еще раз взглянул на золоченые фигурки часов и, мягко опустившись в кресло, вкрадчиво изрек:

— Не далее как вчера вечером я в который уже раз просматривал ваше досье. И знаете, нашел в вашей жизни некоторые внутренние закономерности.

— А я всегда считал, что сам предопределяю свою судьбу, — возразил Нечаев, достал из кармана пиджака пачку «Мальборо лайте» и закурил.

— Не только вы, но и обстоятельства, которые… м-м-м… не всегда зависят от вас. Так уж получалось, что вы всегда или догоняли кого-нибудь, или уходили от погони. Как волк и стрелок на этих часах.

— Только никак не могу понять: кто на этих часах охотник, а кто жертва?

— Максим вопросительно взглянул на собеседника.

— И не надо понимать.

— В чем же тогда смысл этой погони?

— Один догоняет другого, и именно потому время движется, не останавливаясь никогда.

Фраза прозвучала достаточно туманно, обтекаемо, однако Лютый решил не уточнять, что же имеет в виду собеседник. А Прокурор, сделав непродолжительную, но многозначительную паузу, продолжал, и теперь в его голосе неожиданно засквозили деловые интонации.

— Так вот, я о вашем досье… Помните свою службу в «13-м отделе»?

— Да.

— Нет! Сама идея-то «13-го отдела» верная, идея на все времена: глубоко законспирированная организация, созданная для уничтожения мафиози, избавить от которых общество законными методами не представляется возможным. Эдакий тайный и всемогущий орден рыцарей плаща и кинжала, физическая расправа над…

— …другими рыцарями плаща и кинжала? — мгновенно отреагировал Максим, поняв, что не ошибся в недавних предположениях о теме предстоящей беседы.

— Вот именно. А теперь, Максим Александрович, присядьте к компьютеру, я вам кое-что покажу.

Информационная сводка за последние две недели, с которой Лютый ознакомился лишь сугубо поверхностно, тем не менее впечатляла: киллерские отстрелы и вымогательство, отмывание «грязных» денег и махинации с государственным имуществом, производство фальшивого спиртного и коррупция на самых высших этажах власти… И все это в удесятеренных масштабах по сравнению с докризисной эпохой.

— А теперь несколько вопросов. — В голосе Прокурора зазвучал металл. — Я буду спрашивать, а вы отвечайте только «да» или «нет». Мне нужен мгновенный ответ без размышлений. Вы готовы?

— Да, — кивнул Максим.

— Считаете ли вы, что в условиях теперешнего бандитского беспредела Россия способна выйти из кризиса?

— Нет, — твердо ответил Лютый.

— Считаете ли вы, что криминальную экономику реально реформировать?

— Нет.

— Считаете ли вы, что МВД и ФСБ способны бороться с организованной преступностью?

— Нет.

— Считаете ли вы, что единственный выход — возродить методы «13-го отдела», где вам в свое время выпало счастье или несчастье служить? Методы, повторяю, совершенно неконституционные, незаконные… Но тем не менее эффективные. Да или нет?

— Да, наверное, — немного замешкавшись, ответил Лютый.

— Вот и я того же мнения. К этому мы еще вернемся… А пока еще один вопрос: как вы считаете, в чем причина нынешнего всплеска организованной преступности?

Нечаев снова промедлил с ответом. Вдавив окурок сигареты в дно хрустальной пепельницы, он обратил внимание на ее идеальную чистоту. Прокурор в силу своей давней привычки предпочитал бросать окурки в камин. Максим подумал еще мгновение и негромко сказал:

— Когда я был курсантом Высшей школы КГБ, нас учили: первопричина любой преступности в несовершенстве экономики: безработица, низкий жизненный уровень… А нынче в России кризис.

— Замечательно! — с легким сарказмом перебил Прокурор. — Так я и думал.

Получается: дайте каждому россиянину по сто тысяч долларов, и мафиозные сообщества исчезнут сами по себе? Тогда следующий вопрос: как вы думаете, Максим Александрович, почему где-нибудь в Иране, Пакистане, Египте, Тунисе, Вьетнаме и Лаосе, то есть странах, где уровень жизни еще ниже, чем в России, и уж наверняка ниже, чем в процветающих Америке или Италии, мафии в привычном понимании слова нет и быть не может? Ведь Штаты богаче какого-нибудь Вьетнама, но во Вьетнаме мафии нет, а в США есть. Почему так? Не знаете?