Инструктор по экстриму - Андрей Дышев Страница 25

– Ох, Володечка, – певуче растягивая слова, весело ответила Вера Авдеевна. – Я уже достаточно старая и опытная Тортила, чтобы безошибочно отличить замужнюю женщину от одинокой… Ты не возражаешь, если я с тобой немножечко посижу? Что-то у меня сегодня ноги не ходят. Вчера, не поверишь, как девочка прыгала, а сегодня тяжело.

Он подвинулся, освобождая часть нагретого солнцем камня.

– У тебя найдется несколько минут со мной поболтать? Здесь, рядом с тобой, так уютно…

Пусть болтает, ему все равно. А за то, что он уделил ей внимание, пусть доведет до ума баланду. Придумали какую-то чушь – дежурный по кухне! И с какой стати он должен готовить на всю ораву? А если он ничего не соображает в кулинарии? Или обладает патологически извращенным вкусом? На первое – супчик из червей, на второе – рагу из птичьего помета с дубовой корой, а на третье – чай из мохового отвара. Не нравится?.. Тогда пусть лысый сам готовит, он за это деньги получает.

Только он подумал об инструкторе, как увидел его. Гера и Мира шли по краю обрыва со стороны леса. Каждый нес охапку сушняка для костра. Некрасов скрипнул зубами.

– Тоже очень живописная парочка, – произнесла Вера Авдеевна очень тихо. – Не слышал, как вчера вечером она в его палатку скреблась?..

– Кто скреблась? – с насмешливой недоверчивостью спросил Некрасов, но сам тотчас покрылся пунцовыми пятнами. – Мира в палатку этого глобуса скреблась?

– Девушка вцепилась в него мертвой хваткой, ни на шаг не отходит, – подтвердила Вера Авдеевна подозрительно равнодушным тоном. – Мне что-то не спалось, давление немного подскочило. И тут слышу ее голос: «Товарищ инструктор, вы не спите? А у меня спальника нет. Спать не в чем». Он из палатки бубнит: как это нет, всем выдавали, час ночи, имей совесть… А она так виновато: «А я его на базе забыла. Мерзну, заснуть не могу».

Некрасов покосился на женщину.

– Ну и что? – с видимым раздражением спросил он и начал заикаться: – Ну и ч-что из того? В чем криминал-то? И что он сделал?

– По-моему, отдал ей свой спальник, – произнесла Вера Авдеевна таким тоном, что ее словам просто невозможно было поверить, и, в свою очередь, покосилась на Некрасова. У нее был цепкий и хитрый взгляд, и толстые линзы не скрывали этого.

Некрасов резко отвернулся от женщины, уставился себе под ноги и стал нервно срывать малиновые цветочки, которые попадались под руку.

– Пойду полежу немного, что-то голова разболелась, – сказала Вера Авдеевна и притворно зевнула.

Она встала, поправила на плечах одеяло и ровно, как корабль, пошла по поляне. Ее движения были замедленные, плавные, словно женщина находилась под водой в гидрокостюме. Некрасов провожал ее взглядом. Нагадила в душу и уплыла!.. Все видит, все знает. Может быть, она уже про Некрасова все знает? Что он работает светотехником в съемочной группе, что взял липовый бюллетень, якобы перекупавшись в море, что он знаком не только с Мирой, но и с ее подругой – эстонской биатлонисткой Леэной Каарна?

Он встал и принялся ходить вдоль кустов, пытаясь найти свою ложку. Стремительно нарастало раздражение. Все всё знают! Лысый все знает, Вера обо всем догадывается – кругом одни телепаты и ясновидцы! Так какого черта они с Мирой продолжают разыгрывать спектакль? Надо ставить точку. Отбой! Фокус не удался, надо придумать что-нибудь получше.

– Получается супчик? – спросил его Гера, подкидывая ветки в костер.

– Еще как! – необычно громко ответил Некрасов. – За уши не оттащишь!

Мира смотрела на него и улыбалась. Некрасов не ответил на ее улыбку, кинул многозначительный взгляд и пошел вверх по склону, где начинался лес. Он прорвался через цепкие и колючие ветки карликовых деревьев, вышел на маленькую полянку, окруженную кипарисовым частоколом, сел на траву и задумался. Инструктор мог случайно видеть их в Адлере на бульваре, где готовятся съемки. Значит, чем дольше они будут делать вид, что не знают друг друга, тем более лысый будет насторожен. Уличив хотя бы на одной лжи, он начнет сомневаться во всем. И тогда весь их план летит в тартарары… Надо все переиграть. Надо раскрыться: да, знакомы, но поругались. Не хотим разговаривать друг с другом, видеть друг друга не можем, ненавидим…

Он почувствовал, как ему в затылок что-то легко стукнуло. Провел рукой по волосам и нащупал застрявшую в них шишечку можжевельника. Он не стал оборачиваться, дождался, когда Мира подойдет к нему. Она села перед ним на корточки, с улыбкой заглянула ему в глаза.

– Ку-ку!

Святое, невинное лицо! А какие пречистые глазки! А какой наивный излом губ!

Он влепил ей пощечину. Она не удержалась на корточках, откинулась назад и села на землю. Невесомые волосы спутались на ее лице.

– Что смотришь?! – крикнул он, не контролируя голос, и получился почти визг. – Ничего не понимаешь?! Дурочкой прикидываешься?! Думаешь, я не знаю, что ты ночью к лысому ходила?! Совсем без мозгов осталась?! Так решай сразу, ты с ним будешь или со мной!! Я не люблю, понимаешь, не люблю, когда меня принимают за дебила!

Она сидела на земле, согнув в колене ногу. Сарафан смялся, оголив белое бедро. Взгляд ее был устремлен в заросли самшита.

– Ой, смотри! Черепашка! – совсем не по теме воскликнула она, встала на колени, залезла с головой под куст и после минутного усердия вытащила оттуда маленькую, размером со спичечный коробок, черепаху с узорчатым панцирем.

Она даже не попыталась оправдаться! Значит, Вера ничего не придумала, эта сучка все-таки ходила к лысому!

Будто не понимая, что происходит, Мира с умилением рассматривала черепаху. Некрасов почувствовал, что его начинает душить ненависть. Он распалял себя, он ждал слез, путаных объяснений и раскаяния; он тужился, как при родах, а она демонстративно плевала на его эмоции. Ее интерес к черепашке и детская непосредственность были настолько естественными, что заткнули кляпом его позорную истерику. Проблема, из-за которой он кричал, уже стала казаться ему смешной и пустяковой.

Она поднялась на ноги. На сарафане, ниже спины, остался пыльный след. Она не отряхнулась, будто начисто забыла про пощечину, про то, как некрасиво села на попу. Поднесла черепаху ближе к лицу, перевернула ее спинкой вниз.

– А какие у нас когтистые лапки, – бормотала она, рассматривая рептилию. – Какой куцый хвостик. А глазки, как бусинки… А вот наш смешной носик, в нем две дырочки… Ай! Она, кажется, описалась от страха!

Некрасов смотрел на нее, взгляд его становился все более мрачным и тяжелым. Конечно, она издевается над ним! Он вдруг поймал себя на мысли, что без колебаний выстрелил бы в нее, будь у него в этот момент пистолет. Чувствуя унизительное бессилие перед Мирой, он быстро подошел к ней, замахнулся, но она даже не вздрогнула, даже не подняла глаз. Тогда, вместо того чтобы ударить, он выхватил у нее черепаху, кинул ее на землю и наступил на мягкий панцирь. Черепаха расплющилась под его подошвой, как шляпка гриба.

Теперь он достал, зацепил ее вечно спрятанную душу! Мира медленно присела, глядя на выдавленные из-под панциря сизые внутренности, на дрожащую в агонии змеиную головку, на черную, в чешуйках, лапку, слабо царапающую землю, потом подняла лицо и вдруг резким движением швырнула в глаза Некрасову горсть пыли.