След мустанга - Евгений Костюченко Страница 24

— Белые люди — это и есть самое смешное, что я видел, — сказал Кирилл.

Ахо долго молчал, глядя в небо.

— Мой свояк Питер был в Чикаго. А его сестра была еще дальше.

— Ты про Полли? Где же она побывала?

— Спроси у нее сам. Она иногда бывает разговорчива.

Больше они не произнесли ни слова. Индеец закутался в одеяло и стал неотличим от валунов, темнеющих вокруг.

А Кирилл, поняв, что не сможет заснуть, отошел подальше.

Ночь была лунной, и плавные изгибы дороги были хорошо видны среди пепельных холмов и черных низин. Кирилл с нарастающим нетерпением ждал, когда же «наливочка» начнет действовать, но с его зрением ничего не происходило. Луна была молочно-белой, выпуклой, с ясно видными бородавками и оспинами. Небо оставалось густо-синим с разноцветными звездами. Трава в степи серебрилась так же, как и в любую другую лунную ночь.

Он поднялся на холм и огляделся. С высоты ему была видна светлая дорога к поселку, по которой он сегодня днем проехал на фургоне. Хотя прошло уже довольно много времени, следы фургонных колес до сих пор темнели в пыли, как сдвоенная нить на гладкой ленте. Отсюда он увидел и сам поселок — ажурная вышка ветряка выступала из темных холмов, как кончик иголки из складок сукна, и в крайнем доме горели два окна.

Дорога изгибалась, повторяя поворот реки, пропадала за рощей, и снова светилась уже на другом берегу. Кирилл вдруг увидел краем глаза, что слева от него пролетела над самой землей сова. Не поворачивая головы, он отчетливо видел, как она взмыла, прогнулась на лету, выкинула вперед толстые лапы и безошибочно нашла ими голую ветку приземистой акации.

Он протер глаза. Ночь оставалась черной, но эта чернота была прозрачной. Прошло еще несколько минут, а Кирилл не трогался с места, привыкая к новому миру, который распахнулся перед ним.

Теперь он видел, что степь исполосована дорогами. Он видел на траве колею, которую оставил Питер, когда вез раненого к шерифу. Видел он и тропу, взрыхленную копытами нескольких быстрых лошадей, промчавшихся вдоль реки куда-то в сторону Мертвой Долины. Даже мыши, перебегающие в траве, оставляли за собой угасающий след.

Днем прерия представляет собой довольно однообразное зрелище. Когда едешь среди волнистых холмов и пригорков, тускло-коричневых и повторяющихся с надоедливым постоянством, не видишь ничего, кроме сухой травы и неба над головой. Надо остановиться и выждать, и тогда, если достанет терпения, обнаружишь стайку мелких пташек, нарядившихся в такие же тускло-коричневые перья, как и окружающие холмы.

Если застыть и продолжать наблюдение, то еле заметное пятно на тусклом фоне вдруг слегка дрогнет и переместится в сторону, и станет ясно, что все это время вислорогая антилопа стояла и смотрела на тебя. А неопрятная куча длинных стеблей вдруг сама собой покатится против ветра и превратится в дикобраза, который с недовольным видом пересечет твой путь и снова застынет неподалеку, на этот раз в виде огромной волосатой швабры.

Но чтобы увидеть все это днем, надо остановиться, а Кирилл не любил остановок в пути. Совсем иначе жила прерия ночью. В траве неутомимо сновали какие-то зверьки. Он едва успевал разглядеть их. Они шуршали, грызли, прятались и нападали; одни перетирали былинку, а другие впивались им в горло — жизнь кипела, бурлила, торжествовала и ужасалась.

«Вот если б Ахо дал мне этой наливочки с собой… — подумал Кирилл. — В море ночное зрение порой важнее дневного».

И вдруг понял, что, впервые за многие годы, ему не хочется возвращаться в море.

* * *

Когда большая индейская семья снимается с места зимней стоянки, ей трудно исчезнуть бесследно. И фургон покатил по широкой и хорошо заметной полосе следов, оставленных на траве и в песке. Кирилла немного тревожило то, что впереди между холмами иногда поблескивала река, и следы направлялись определенно в ее сторону. Переправа с фургоном стала бы тяжелым испытанием.

Но на берегу реки их поджидали совсем иные трудности.

Широкая цепочка следов внезапно разрослась во все стороны, словно все, кто шел к реке, вдруг разбрелись поодиночке. Одни пошли направо, другие налево, третьи повернули назад, а четвертые шагнули прямо в реку.

Полли растерянно оглядывалась:

— Что здесь случилось?

— Ничего не случилось, — пояснил Ахо.

— Ничего, — согласился Кирилл. — Если не считать того, что Темный Бык решил оторваться от погони. Куда теперь — налево или направо?

— Налево каменный холм, — ответил индеец.

Понятно. Каменистая плоскость не хранит следов, особенно если преследуемые не забудут об этом позаботиться.

— Назад тоже бесполезно идти, там поселок, — сказала Полли. — Там будет слишком много чужих следов. И никто не подскажет, куда они ушли. Только запутают еще больше.

— Впереди — река, — подытожил Кирилл. — Остается один путь. Двигаемся направо вдоль реки.

Через полчаса они обнаружили еще теплые угли небольшого костра. Наверно, то был сигнальный костер: обгоревшие сучья лежали на ровном месте. Не было никаких камней, чтобы поставить на них чайник. Не было и ни одной дырки в земле, оставленной костровыми рогатинами. К тому же ни один из следов не отклонился в сторону и не кружил на месте, как это бывает даже на коротких остановках.

— Идут на Косой Брод, — уверенно заявил Ахо, мельком глянув на угли.

Кирилл снова оглядел остатки костра и на этот раз заметил то, что проглядел поначалу. Обугленные сучья были положены в золу уже после того, как костер догорел. Длинный сук лежал параллельно реке, а короткий пересекал его под острым углом. Это был знак для тех, кто идет следом. Знак, понятный только своим.

Река в этом месте была не слишком широка, но изобиловала скрытыми ямами — их выдавали воронки, бегущие среди оливковой ряби и белых гребешков. Ахо первым направил своего мустанга в воду и показал рукой на белый валун, высившийся на другом берегу значительно правее.

— Держите на него! Полли, не смотри на воду!

— Спасибо за совет, — негромко проворчала девушка.

Они долго пробирались по песчаной отмели, и Кирилл тоже не смотрел на воду, потому что непрерывно вертел головой, оглядывая берега. Каждый раз, когда приходится долго пересекать открытое пространство, чувствуешь себя движущейся мишенью. Конечно, если в тебя уже целятся, ты вряд ли успеешь увернуться от выстрела. Но Кирилл по себе знал, как неудобно стрелять в мишень, которая вертит головой и в любой момент может обнаружить стрелка. Стрелку в таком случае приходится не только целиться, но и скрываться. А когда делаешь два дела одновременно, все получается не так, как хотелось бы.

Индеец пересекал длинный брод, держа карабин на бедре стволом вверх. А как только выбрался на берег, остановил коня вплотную под валуном, защитив свой левый бок.

— Кайова собираются у скалы Белого Мула, — сказал Ахо, когда они подъехали к нему. — Там раньше собирались на летние праздники. За ними едут чужие.