Джокер - Александр Шувалов Страница 24

В этот день я развил такую бурную активность, как будто всерьез собрался побороться за переходящее красное, извините, бело-сине-красное знамя и почетное звание «Ударник капиталистического труда».

С утра успел заскочить на Академическую, набраться ума-разума у Юры. По дороге как следует проверился, слежки за собой не обнаружил и даже не ощутил. Потом позвонил в «профсоюз» и попросил о встрече, в которой мне не было отказано. Буквально через полтора часа в маленькой кофейне на Маяковской я подробно объяснял ухоженной даме средних лет с манерами королевы в изгнании и внешностью успешной бизнес-леди, что конкретно мне требуется уже сегодня и что завтра, не позже шести тридцати вечера. Внимательно выслушав меня, дама приняла от меня денежку в конверте, хмыкнула и спросила, не собираюсь ли я разжечь небольшой локальный конфликт под Новый год. Потом повторила по памяти все мною затребованное и удалилась, не заплатив за выпитый кофе. Через два часа мне позвонили и пообещали вручить первую часть заказа: четыре «грязных» автомата Калашникова и два цинка патронов. Ничего не скажу, работать эти ребята и девчата умеют.

В половине шестого я стоял у выхода из метро на Тульской в ожидании большого жизнелюба Парамонова Н. Г. и коротал время, размышляя о том, о сем, в том числе и о странностях любви.

Возьмем, к примеру, господина Парамонова, который в своем достаточно взрослом возрасте с энтузиазмом петуха в курятнике любит все, что движется. А что не движется, он двигает и опять-таки любит. Не поймешь, то ли это развившийся со времен безденежной молодости комплекс, когда ему за просто так девки не давали, то ли он виагру трескает вместо гарнира к мясу. Семью товарищ не заводит, здорово, видать, обжегся в молодости. Как я совсем недавно выяснил, он-таки сходил в ЗАГС в двадцать три года, после чего провел в законном браке целых два с половиной месяца.

Кстати, сам я был женат аж дважды. Первый раз я сделал это по страстной любви. Жена оказалась из истинно интеллигентной семьи, девушка играла на рояле, читала Сервантеса в подлиннике и была страстной театралкой. С самого начала все у нас как-то не заладилось. Она отказывалась понимать, почему, придя с работы или вернувшись из очередной командировки, я не рвусь тут же вместе с ней на премьеру в Ленком или на концерт классической музыки, а что-то мямлю насчет «пожрать бы, да спать бы». Согласно рассказанной ей при знакомстве легенде, я был военным переводчиком в каком-то засекреченном оборонном НИИ, а потому мне было трудно объяснить обиженно всхлипывающей любимой женщине, что я не просидел весь рабочий день на жопе, переводя с не нашего на наш и наоборот, а всего-навсего совершил разминочный марш-бросок на полсотни километров или отстрелял несколько сотен патронов по движущимся мишеням, а, может, провел пару десятков раундов с разного рода умелыми ребятами по правилам «без всяких правил».

Все закончилось грустно. Я умудрился заснуть, не задремать, а именно вырубиться на премьерном спектакле в столь любимом супругой Ленкоме, куда она затащила меня сразу же по возвращении из командировки. Проснулся я посреди второго акта от жуткого крика со сцены: главную героиню по ходу пьесы убивали, а у нее не хватило такта умереть тихо и интеллигентно, вот и разоралась, как на рынке. Открыл глаза и по возможности незаметно посмотрел вправо, в сторону любимой супруги. Она сидела прямо, как герцогиня на официальном приеме, глядя перед собой, а по ее пунцовому от стыда за меня лицу стекали слезы. Придя на следующий день домой с работы, я обнаружил в пустой квартире (женушка вывезла почти всю мебель) рвущую сердце записку из четырех слов: «НЕ ВЗДУМАЙ МЕНЯ РАЗЫСКИВАТЬ». Сейчас это милое создание состоит в законном браке с дирижером шведской королевской филармонии и безбрежно счастливо.

Второй раз я сочетался узами брака с милой хозяйственной девчушкой, происходящей из потомственной военной семьи, и был по-настоящему счастлив с ней. Жена номер два содержала квартиру в идеальном порядке, прекрасно готовила и буквально сдувала с меня пылинки. Впитав с молоком матери понятие о тяготах и лишениях военной службы, ни единым словом не попрекала меня частыми командировками и редко, но случающимся возвращением домой навеселе.

Это счастье продлилось почти три года. А потом она начала задавать вопросы типа: «Дорогой, тебе уже тридцать четыре, а ты до сих пор майор. Когда ждать повышения?» Услышав, что, судя по всему, никогда, не стала бить посуду, а просто задумалась. Через полгода после этого разговора она ушла к другому, более перспективному офицеру, уже подполковнику в тридцать один год. Насколько мне известно, какой-то неистовой любви с ее стороны не было, просто он предложил ей законный брак. Как известно, офицерские жены — существа предельно дисциплинированные, свято соблюдающие воинские уставы и наставления. Дисциплинарный устав гласит, что военнослужащий не имеет права отказываться от назначения с повышением. Вот, она и не отказалась, тихо и без лишних скандалов съехала с моей квартиры в подполковничью, не забыв прихватить с собой вещички и опять-таки мебель.

Поначалу ее жизнь складывалась как в гламурной сказке: через год ее новый супруг стал молодым полковником, а вскоре и юным генералом. Правда, через пару лет после этого в министерстве обороны вскрылись какие-то крупные квартирные аферы. Мужа моей бывшей нашли в загородном семейном доме на Рублевке. Он поступил как истинный офицер, а именно застрелился. Пустил себе по пуле в висок слева и справа и не поленился сделать контрольный выстрел в затылок. Жена его после этого куда-то пропала. Может, сейчас она в Париже, а, может, у родителей в Харькове, не знаю.

С тех пор я живу один, зверски иногда завидуя тем друзьям и приятелям, у кого сложилось иначе. По вечерам они возвращаются домой, где их любят и ждут, не пытаются перекроить на свой лад и не крутят по сторонам головой в поисках более выгодных вариантов.

В этом году по весне женился Серега Волков. Несколько лет тому назад, когда он еще командовал группой спецназа, нам довелось вместе покуролесить в Африке. Помнится, тогда у него был смешной позывной Бегемот.

Около пяти лет назад я гулял на свадьбе у Володи Лопатина, Боксера. Там вообще вышла очень интересная история. Если бы я был писателем, обязательно накропал бы о ней бестселлер и назвал бы его «Боксер и смерть». Сюжетец был бы, доложу я вам! Чтобы наказать подонков, попробовавших обидеть женщину, которую он полюбил, Володя поставил на уши целый город. Город тот был изрядно поменьше Москвы, но и Володя действовал в одиночку, друзья успели подтянуться уже под занавес. Почему, спросите «… и смерть»? В той заварухе один из уродов успел-таки выстрелить в его любимую женщину, но Володя заслонил ее собой и получил заряд волчьего жакана в броник, прямо под сердце. От страшной силы динамического удара оно остановилось, к счастью, потом все-таки заработало. Женившись, Володя странным образом изменился, стал менее молчаливым и даже начал улыбаться, удивляя этим широкие круги общественности. По крайней мере, лучший его друг, бывший оперативник Главного разведывательного управления Саня Котов (кто не знает Саню Котова…), углядев на Лопатинском лице один из пилотных образцов улыбки, едва не заработал обширный инфаркт.