Третья террористическая - Андрей Ильин Страница 24

Они веселились жадно, словно в последний раз словно догадываясь, что эта свадьба может стать последней в их жизни. Они разыгрывали свадебный сценарий, хотя у многих из них топорщилась одежда, под которой угадывалось оружие, так как в любой момент сюда могли нагрянуть незваные и нежеланные гости — солдаты федералов. И тогда друзья жениха залягут за камни и откроют огонь, прикрывая и спасая людей, давших им приют. И скорее всего, погибнут все до одного. Но пока они веселились…

«Выкупленную» невесту, согласно традициям следовало отвезти в дом жениха, но у него не было дома и у его друзей тоже — их дома были отсюда далеко или были разрушены войной, и невесте пришлось отправиться в дом своих же дальних родственников.

На крыльце все замерли, с интересом глядя на положенные поперек порога войлочный коврик и на веник, которые невеста должна либо перешагнуть, либо убрать. Если перешагнет, то не повезло жениху, если уберет, то в доме будет порядок и уют.

Не перешагнула, убрала… Что вызвало бурный восторг присутствующих. Как будто это была первая невеста и первый преградивший ей дорогу веник. Как будто она могла поступить как-то иначе. Бородатые, суровые, убившие не по одному десятку солдат боевики были как дети — они с удовольствием и упоением играли в игру под названием чеченская свадьба.

Празднично убранную невесту провели в почетный угол у окна, посадили под особой свадебной занавеской и дали ей в руки грудного ребенка, мальчика, первенца, желая, чтобы у нее родилось побольше сыновей. Ведь Ичкерии очень нужны мальчики, которые вырастут и станут воинами, чтобы воевать с неверными, мстя за погибших отцов и братьев…

На этой свадьбе не веселился только жених. Его даже не было в доме, и он не видел невесту, он находился на другом конце села в окружении друзей, как того велит древний чеченский обычай. Чему он был только рад. Он женился точно так же, как воевал — словно был в тумане. Он давно не принадлежал себе, ему говорили — убей, он — убивал, говорили — беги — бежал, сказали — женись, он — женился. Там, дома, у него осталась невеста, которая обещала его дождаться, но она обещала ждать Сашку Скокова, а не Магомеда. Магомед от данных Сашей Скоковым клятв был свободен. А раз так, то почему бы ему не обзавестись женой, а может быть, даже не одной, а четырьмя, если, конечно, его не успеют до того убить…

Когда свадебные торжества закончились и он остался с невестой один на один, он не набросился на нее, не повалил на кровать — он сидел и глядел на свою жену. А его жена бросала диковатые взгляды на русского, который волей судьбы стал ее мужем. Они были разными и боялись друг друга. Магомед даже не знал, как с ней нужно спать, как у них это принято, может, как-нибудь по-особому? Он опасался, что если он сделает что-нибудь не то, не так, как следует, то его «братья» станут его врагами и не моргнув зарежут его. Чужая жизнь потемки…

Они просидели так в разных углах, не приближаясь друг к другу, полночи. Но потом он подумал, что если он ничего не сделает, то это тоже наверное, будет не по правилам, что за это на него тоже могут обидеться.

Он встал и пошел в спальню.

Его жена тут же вскочила на ноги и пошла за ним. Потому что чеченская жена должна во всем подчиняться своему мужу и заботиться, чтобы ему было хорошо.

Они легли, а дальше все произошло само собой и примерно так, как происходит у всех невест и женихов вне зависимости от их вероисповедания — хоть у христиан, хоть у мусульман, хоть у иудеев. Жених — исполнил свой мужской долг, а невеста, бывшая девицей, стоически перенесла незнакомую и довольно-таки болезненную для нее процедуру. Но все равно она была счастлива, потому что случилось то, о чем чеченские девочки мечтают с молодых ногтей, — она вышла замуж и, может быть, даже зачала сегодня, на что она очень сильно надеялась, мальчика…

Жениху первая брачная ночь тоже не принесла никаких особых удовольствий. Не до удовольствий ему было. Кабы он какую-нибудь Таньку или Светку в углу после танцев зажал, а здесь он как по минному полю шел. Он сделал то, что должен был сделать, и уснул, откатившись от невесты на свои край кровати.

Такая свадьба…

Впрочем, он довольно быстро привык к новому своему положению, к тому, что его молодая жена, тихо, лишнего слова не сказав, выполняет все его, иногда даже не высказанные вслух, желания. Что кормит его, сама за стол не садясь, что прячется на своей, женской, половине, когда в дом приходят посторонние мужчины, что работает с утра до ночи ни разу не присев… Это было даже удобно, что все у тебя в доме сияет чистотой и никто тебе по этому поводу не устраивает скандалов, не лезет в душу и не демонстрирует своего раздражения. Его жена была незаметна и незаменима.

Он начал привыкать к ней и даже, кажется, любить, потому что больше ему здесь любить было некого. Его еще никто, кроме, может быть, только матери, так не баловал. К хорошему привыкаешь быстро, и однажды он вдруг осознал, что отсюда ему никуда уходить не хочется, что он обрел жену и дом. И еще узнал, что к следующей зиме у него будет ребенок.

Когда наступила весна и подтаявший снег осел, открыв проплешины земли, он забросил на плечо автомат и, встав в строй своих «братьев», отправился на войну. Он уходил и часто оглядывался назад. Он никогда раньше не оглядывался, ему незачем было оглядываться, он смотрел вперед или себе под ноги. А вот теперь…

Он оглядывался, видел дом и возле дома неподвижно замершую тоненькую женскую фигуру, которая стояла, подавшись вперед, напряженно всматриваясь в уходящую по тропе в горы колонну, где среди других был ее муж.

Она смотрела на своего мужа и желала только одного — чтобы он вернулся домой живым. Как желают все жены, чьи мужья уходят на войну.

Он уходил все дальше и дальше, а она стояла.

Уже почти на перевале, выйдя на открытое пространство, он оглянулся в последний раз. Он уже не мог увидеть жену, но мог увидеть свой дом. Он увидел его и почему-то понял, что она не ушла, что она все еще стоит там. Там, где стояла. И смотрит на перевал…

Колонна проходила мимо, его «братья» понимающе улыбались.

А он стоял.

И она стояла.

Когда он, догоняя ушедшую вперед колонну, тронулся в путь, он вдруг понял то, что рано или поздно должен был понять, что понимает всякий чеченец, — понял, что теперь ему есть что защищать, есть кого защищать и от кого защищать!

Он обрел семью.

Обрел друзей.

И обрел врагов…