Число власти - Андрей Воронин Страница 23

— А вот я вижу, — возразил Потапчук. — Не знаю, интересовался ли ты когда-нибудь астрологией...

— Я предпочитаю коньяк, — неудачно сострил Сиверов.

— Я тоже, — согласился генерал. — Но и в астрологии, поверь, есть своя прелесть. И заключается эта прелесть в том, что составленный грамотным астрологом по всем правилам прогноз в большинстве случаев оказывается верным. Добрая половина видных политических деятелей двадцатого века пользовалась услугами астрологов, и при этом подавляющее большинство населения планеты до сих пор пребывает в уверенности, что астрология — сплошное шарлатанство. Я тебя не убедил? Но позволь! Если ты видишь, что человек оснащает винтовку оптическим прицелом и попадает в цель чаще, чем без него, ты же не станешь утверждать, что он шарлатан и что на самом деле прицел тут ни при чем!

— Гм, — сказал Глеб. — Вот не знал, что вы еще и демагог!

— Во-первых, — сказал Потапчук, — старший офицер ФСБ обязан быть демагогом по долгу службы. А во-вторых, при чем тут демагогия?

— Ну как же! Сравнили астрологию с оптическим прицелом. В оптический прицел я, по крайней мере, могу заглянуть и убедиться, что в него действительно лучше видно. Я, между прочим, заглядывал в него неоднократно. Хорошая штука!

— А в астрологию не заглядывал, — констатировал генерал. — А ты загляни! В наше время это едва ли не проще, чем заглянуть в оптический прицел. Обратись к знающему астрологу, пусть он составит твою космограмму, а потом мы вернемся к этому спору. Дать тебе адресок? А, не хочешь? Боишься узнать, что убеждения твои на самом деле заблуждения? То-то и оно, дружок. Заметь, современная наука упрямо движется по пути, проложенному еще в девятнадцатом веке. Мы развиваем технологию, а все остальное, к чему нельзя подобраться ни с гаечным ключом, ни с паяльником, ни с микроскопом, объявили несуществующим. Наш хваленый материализм является следствием нашей ограниченности — то есть, по определению, предрассудком, таким же дремучим, как вера в леших и домовых.

— Ну, Федор Филиппович, — сказал обескураженный этим неожиданным напором Глеб, — ну что вы такое говорите! От вас, генерала ФСБ, я такого не ожидал.

— Да? — удивился Потапчук. — Это почему же? Только потому, что мне приходится заниматься совсем другими делами? Ну так привыкай. Видишь, времена меняются, и всю эту мистику мы с тобой сейчас обсуждаем не от нечего делать, а по долгу службы. Очень может статься, что лет через пяток я буду посылать тебя охотиться за привидениями, а не за банкирами и политиками. Понимаю, что тебя такая перспектива не радует — против привидения пуля бессильна, — но жизнь редко интересуется нашими предпочтениями. Она преподносит нам сюрпризы, исходя из своих собственных предпочтений, а мы не умеем эти сюрпризы предугадывать как раз потому, что слишком заигрались в материализм. Мы, может быть, проходим мимо настоящих сокровищ, мимо величайших открытий, даже не догадываясь, мимо чего прошли. И мы утешаем себя: дескать, да нет там, в темноте, ничего интересного! Там вообще ничего нет, и темноты никакой нет, а есть только вот эта узенькая тропинка, которую освещает наш фонарик. И лишь немногие из нас отваживаются свернуть в сторону, отойти на шаг от проторенной, освещенной тропинки и пошарить руками в темноте. Иногда они возвращаются оттуда со странными находками, но объяснить, как и почему эти находки работают, они не умеют, и мы потешаемся над ними, называем их шарлатанами, берем их находки и небрежно выбрасываем обратно в темноту. — Он обмакнул губы в остывший кофе, облизнулся, вздохнул и с сожалением отставил полную чашку. — Нумерология — шарлатанство? — продолжал он. — Отчасти — да, ко лишь отчасти. В медицине, физике, вообще в официальной науке шарлатанов, скажу я тебе, не меньше, а больше, чем в астрологии, хиромантии и нумерологии, вместе взятых. Я не буду приводить тебе примеры, тем более что в этой области я, мягко говоря, не силен. Возьми книги по нумерологии, почитай, попробуй сам посчитать — там подробно описано, как это делается. Увидишь, результаты тебя удивят.

Глеб закурил новую сигарету.

— Уф, — сказал он. — Как-то все неожиданно... И потом, Федор Филиппович, согласитесь, что все это имеет к нашему делу очень отдаленное отношение.

— Это почему же?

— Люди, к которым посылает меня Казаков, это же явное сборище сумасшедших! Насколько я понял, они воображают, будто в Библии зашифровано какое-то божественное послание, и пытаются прочесть это послание, так и этак переводя текст Священного Писания в цифровой код. У них, естественно, ничего не получается, и они твердят, что послание зашифровано, а ключом к шифру служит имя Господне — ни больше ни меньше. Это, по-вашему, кто такие?

— А по-твоему?

— Обыкновенные психи. Кучка фанатиков, которым больше нечем заняться.

— Понятно, — сказал генерал. — Как, говоришь, зовут руководителя секты? Ну, того человека, к которому тебя направил Казаков?

— Шершнев, — сказал Глеб. — Эдуард Альбертович Шершнев.

— А откуда Казаков о нем знает?

— Старые знакомые, — сказал Глеб. — Кажется, вместе учились, что ли. Были, как я понял, дружны. А потом Шершнев ударился в эту мистику, пытался сагитировать Казакова, но не на таковского напал... В общем, разошлись пути-дорожки.

— Вместе учились? В школе?

— В институте.

— Вот, — сказал генерал. — То-то и оно.

— Что — вот? — не понял Глеб.

— Казаков окончил Плехановский, — пояснил Потапчук. — В советские времена лучшее экономическое образование можно было получить только за рубежом, да и то далеко не везде. Итак, Шершнев имеет высшее экономическое образование, защитил, насколько мне известно, докторскую диссертацию...

— Ого, — сказал Глеб. — А вы откуда знаете?

Генерал проигнорировал этот неуместный вопрос.

— Выпускник Плехановки, — сказал он, — доктор экономических наук. Это, по-твоему, псих, тупой фанатик?

— Высшее образование не гарантирует от психических расстройств, — возразил Сиверов. — Скорее, наоборот. И потом, главе секты не обязательно самому быть фанатиком. Может, он просто мошенник. Или честолюбец.

— Возможно, — сказал генерал. — Но тебе не кажется, что это странный подход к расследованию? Посмотри, что ты делаешь: пытаешься отмести перспективную версию на том основании, что она МОЖЕТ оказаться ошибочной. Ну, и кто после этого псих? Кто фанатик?

Сиверов крякнул и энергично поскреб затылок.

— Не вижу, что вы нашли в этой версии такого уж перспективного, — признался он.

— Шоры материализма, — с удовольствием поддел его генерал. — Смотри: с одной стороны — доктор экономических наук, профессор, а по совместительству — нумеролог, который всю жизнь возится с цифрами, пытаясь отыскать ключ к божественному шифру. А с другой — странная, необъяснимая, невозможная ситуация на валютной бирже. Ситуация, которую даже такой крокодил отечественной финансовой системы, как Казаков, ничем, кроме мистики, объяснить не может. А биржа — это тоже цифры. Цифровая мистика. Магия чисел. Так иногда называют нумерологию — магия чисел. Красиво, правда? А главное, цепочка замкнулась, чувствуешь?