Пион не выходит на связь - Александр Аввакумов Страница 22

Тарасов очнулся от солнечного света, который бил ему прямо в глаза. Он долго пытался понять, где находится. В голове его, словно в калейдоскопе, крутились обрывки боя. Последнее, что он помнил, это была яркая вспышка взрыва перед его глазами.

Он слегка повернул голову в сторону и понял, что лежит на небольшой лесной полянке, сплошь усеянной воронками от взорвавшихся мин и снарядов и покрытой телами погибших красноармейцев и гитлеровцев. Гимнастерка на нем была мокрой от выпавшей утром росы. Волосы покрылись коркой спекшейся крови и земли. Недалеко от него, в метрах сорока, раздался одиночный винтовочный выстрел. Тарасов вздрогнул и повернул голову в сторону, откуда раздался выстрел. Он увидел двух человек, одетых в форму немецких солдат, которые медленно двигались по лужайке и выстрелами из винтовок добивали раненых красноармейцев. Один из них остановился и посмотрел в его сторону.

– В чем дело, Петро? – спросил его второй солдат. – Ты что застыл, как вкопанный?

– По-моему, вот тот, что лежит у березы, еще жив. Мне показалось, что он повернул голову в нашу сторону. Подойди, Иванко, посмотри, может, он и правда жив этот москаль.

Второй солдат посмотрел в сторону Тарасова и улыбнулся, показав своему приятелю красивые, белые, словно столовый фарфор, зубы.

– Не может быть, Петро! – произнес он. – Тебе просто показалось. Ты, наверное, очень боишься мертвых, вот тебе и кажется, что все они оживают после твоих выстрелов. Если сомневаешься, то подойди к нему сам и добей его. Ты только посмотри, да на нем живого места нет.

Петро передернул затвор винтовки и направился в сторону Тарасова.

«Вот и все, отжил ты свое, Тарасов», – успел подумать Александр и закрыл глаза, ожидая выстрела в упор.

Раздался сухой звук выстрела.

– Иванко, я, как всегда, оказался прав. Он действительно был еще живым, – крикнул Петро. – Чего только не увидишь на этой войне. Здесь, похоже, каждый второй еще живой!

«Почему они говорят на украинском языке или мне это кажется? Откуда здесь могли оказаться эти двое славян, одетых в немецкую форму», – подумал Тарасов, продолжая наблюдать за ними сквозь прикрытые веки. Он полностью открыл глаза, когда увидел спину солдата, который удалялся от него в другую сторону.

« Пронесло, – облегченно вздохнув, подумал он. – Слава тебе, Боже».

Дождавшись, когда эти двое сели на велосипеды и поехали по своим делам, Александр попытался подняться на ноги. Однако это удалось ему не сразу. На его ногах лежал уже закоченевший труп молодого солдата с оторванной рукой. Столкнув труп, он медленно поднялся на ноги. Сделав несколько неуверенных шагов, он снова присел на землю, так как затекшие ноги не хотели слушаться. Александр посмотрел на свою грудь. Вся гимнастерка была иссечена осколками и представляла собой какие-то непонятные полосы, пропитанные запекшейся кровью. Стащив с себя гимнастерку, он был удивлен, насчитав на своей груди три касательных осколочных ранения.

– Надо же! – невольно прошептали его губы. – Все касательные, и ни одного серьезного ранения.

Пошарив рукой в траве, он нащупал свой автомат, который лежал неподалеку. Вытащив из автомата магазин, он убедился, что тот полон патронов.

«Это хорошо, что есть оружие. Живым я им точно не дамся», – решил он для себя. Он еще раз осмотрел поле боя и, подобрав несколько гранат, двинулся на восток. Услышав шум двигателей, он замедлил свое движение. Передвигаясь от дерева к дереву, он наткнулся на труп русского солдата. Красноармеец лежал в густой траве, широко раскинув свои большие руки. Александр нагнулся над ним и, несмотря на сильное головокружение, перевернул его на спину. Это был солдат из его отделения, фамилия которого, насколько он помнил, не то Ивашов, не то Ивлев, родом он был из города Буинск. Недалеко от него лежал вещевой мешок. Порывшись в нем, он нашел там чистую нательную рубашку. Сняв с себя окровавленные лохмотья, он надел ее на себя. Рукава рубашки оказались короткими, но другого выбора у него просто не было. Он невольно усмехнулся и, снова нагнувшись, стал стаскивать с мертвого тела и гимнастерку.

– Прости меня, Ивашев, или Ивлев. Сейчас тебе это уже не пригодится, а меня выручит, – шептал он, поглядывая на тело. – Захоронить бы тебя, но разве вас всех здесь похоронишь? Ты только посмотри, сколько здесь людей набили. Человек сто, если не больше, не считая убитых немцев.

Пройдя метров сорок, он наткнулся на кем-то брошенную, довольно новую, телогрейку.

«Не пропадать же добру, – решил он, – пригодится».

Тарасов остановился и прижался к дереву. Сквозь редкую поросль он увидел дорогу, по которой нескончаемым потоком двигалась немецкая техника. Танковые колонны чередовались с автомашинами, в которых, прижавшись, друг к другу, дремали немецкие солдаты.

«Да сколько же вас?» – с нескрываемым удивлением и страхом подумал он, наблюдая за немецкой колонной.

Машины шли и шли. Это был настоящий поток, похожий на русло большой реки, которая, смывая на своем пути все препятствия, текла в сторону востока. Постояв, еще пять – шесть минут, он понял, что здесь ему дорогу не перейти, и, повернувшись, направился обратно в сторону леса.

***