Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин Страница 21

— Ну, великий кормчий… — сказал Сашка.

С третьего рывка «Вихрь» запустился, и через минуту я дал ход. «Тюмень», конечно, не самая быстроходная лодка на свете, к тому же была загружена до упора, но двинулись мы довольно резво, когда я дал полный газ. Женщины даже поначалу зажали уши руками — эти моторы ревут весьма громко.

Но на тот остров, что напротив поселка, я высаживать народ не стал. Немного покрутившись, я заметил, что у пологого берега чертовски мелко и вместо песка ил. Кайфа от купания будет ноль. Поэтому я вывел лодку на стрежень и рванул вверх, в сторону, противоположную Новосибирску: если мотор, не приведи господь, конечно, откажет, по течению вернуться будет проще, чем против.

Однако, долго искать место для высадки нам не пришлось: минут через двадцать показался довольно симпатичный островок с уютным пляжем, покрытым почти белым песком. Туда я и направил лодку, снизил скорость, и скоро «Тюмень» ткнулась носом в заплесок. По тому, как корма у лодки осталась почти в покое, не потащилась сразу в сторону, я сделал вывод, что течение даже в середине водохранилища довольно слабое, хотя и более заметное, чем у самого берега. Кажется, выбор места удачен…

Лет десять тому назад найти точку для отдыха на воде было делом весьма затруднительным: по причине баснословной, как сейчас кажется, дешевизны горючего, сотни, если не тысячи, горожан на своих моторках целыми армадами перли по реке, дабы устроить уик-энд на природе. Поэтому в выходной найти уютное местечко на берегу или острове было сложно.

Иное дело сейчас. Лодочные моторы невероятно прожорливы, они съедают на сто километров в среднем две канистры по двадцать литров бензина, и далеко не каждому по карману подобный отдых… Ну, а кому по карману, те отдыхают как-то иначе.

Словом, остров оказался безлюдным. Он находился почти точно посередине водохранилища, справа проходил судовой ход, слева — не менее широкая, но более спокойная протока. Именно с этой стороны мы и устроили привал.

Компания была в восторге. Из лодки все быстро выгрузили, и у «Тюмени» враз уменьшилась осадка. Посмотрел я на это, да и сказал Игорю:

— Слушай, шеф… Ты не разрешил бы мне самостоятельно прокатиться?

Тот даже руками развел:

— О чем речь… Только найди нас потом.

— Ну уж, конечно. — Я оттолкнул лодку, прыгнул на нос и стал заводить мотор, который запустился довольно скоро. За его шумом я не слышал, что мне кричат с берега женщины, но видел, как Игорь что-то им объясняет, успокаивая.

Хорошо. Эх, сейчас дадим гари… Я включил ход, и облегченная лодка тут же резко двинулась с места. Вот это да! Конечно, «Тюмень» — утюг тот еще, но сейчас мне и такая лодка была в кайф.

Я пронесся под самым берегом, стоящие на котором немедленно замахали мне руками, а потом обогнул остров и выскочил на простор. Нет, никакой автомобиль и мотоцикл не сравнится с моторкой! Я направил лодку на волны, они с этой стороны острова были покрупнее. Ревел мотор, «дюралька» подпрыгивала, крупные брызги окатывали меня с головы до ног, и скоро я стал мокрый как мышь. А, ниш-што!

Чуть поодаль вверх по течению двигалась самоходная баржа. Я не мог отказать себе в удовольствии догнать ее, пройти в опасной близости от борта — мне хорошо были видны крепления трюмных крышек — и затем обрезать ей нос в десятке метров по ходу судна. Конечно, за такие штучки меня по доброму следовало бы канделябром по голове, но сейчас я просто упивался той свободой, какую дает мощный мотор, быстро толкающий лодку по водной глади. Почему-то вспомнились слова японцев о том самом самурае Дзётиине, летчике-камикадзе, который, наверное, вот так, низко над морем, чтобы не попасть под огонь зенитных орудий, шел в атаку на корабль противника.

Отойдя от судна, я решил обрезать ему еще и корму, но тут меня словно что-то остановило. Будто мой внутренний голос, но почему-то со знакомыми Танькиными интонациями спросил: «Послушай, а у тебя случайно не было предков среди камикадзе?.. Голову разбить хочешь?»

Нет, голову мне было жалко. Я отвернул в сторону, и тут неожиданная мысль, связавшая судно, камикадзе и предков, стала пружиной раскручиваться у меня в мозгах. И как только она раскрутилась, я даже сбросил газ — настолько эта мысль меня ошеломила. Правда, она тут же показалась мне и чрезвычайно вздорной, но когда я вернулся к месту привала, Таня, пристально поглядев на меня, сказала:

— Я очень сильно подозреваю, что ты решил затеять какую-то сомнительную авантюру.

Я привязал лодку к растущему у берега дереву, убил слепня, по ошибке принявшего меня за безобидный деликатес, и направился к Игорю и Саше, которые откупорили еще по бутылочке пива. Женщины тем временем стелили на песок пледы. Пижонки! Просто валяться на песке их, видите ли, не устраивает.

Наш дикий пляж почти сразу же превратился в сборище нудистов — с легкой руки опять же Ленки. Пример подала именно она, ему немедленно последовал Сашка, и тут я с изумлением увидел, что и Татьяна как ни в чем ни бывало сбрасывает с себя пляжную амуницию. Вот что значит влияние! Разумеется, мне ничего не оставалось делать, как подхватить «великий почин». Последними к нам присоединились господа Сорокины, по-моему, без большой охоты — у них явно имелись какие-то застарелые комплексы, а, может, сказались воспитание или принципы… Но лиха, как говорится, беда начало — через несколько минут появившийся вдруг среди нас человек в плавках и Игорю с Ириной показался бы, наверное, верхом неприличия.

Нет, конечно, подобные отдыхаловки изредка очень даже хороши; иногда полезно на какое-то время забыть, что тебя окружают взрослые и скучные люди (каким являешься и ты сам), делающие карьеру, зарабатывающие деньги и в суматохе будней пребывающие в уверенности, что на такой отдых уже никогда не найдется ни времени, ни сил…

Мне будет долго помниться этот пикник: голые тела, валяющиеся на песке недалеко от берега; восторженные вопли мужчин и женский визг; Ира, с буханьем прыгающая в воду с плеч Игоря; Таня и Лена, затеявшие соревнование, кто больше сможет выпить не отрываясь, вина из горлышка, и с хохотом проливающие кисло-сладкий напиток на ничем не прикрытые груди…

Так что ничего удивительного не было в том, что то одна, то другая парочка, прихватив плед, куда-то удалялась, а по возвращении бежала в воду, после чего, на берегу, с урчанием припадала к очередной бутылке мелкоградусного напитка. Потом — по новой… Когда на берегу не осталось никого, сбегали в лес и мы с Татьяной, а когда вернулись, то увидели, что веселью пришел конец: лодка с мотором непонятным образом отвязалась, и теперь свисающий с дерева трос печально мок в реке.

Очарование легкого греха, витающего над островом, исчезло. На берегу стояли шесть озадаченных и к тому же голых мужчин и женщин, которые не сразу, но довольно скоро все же поняли, что произошло неладное. Как-то уж очень быстро мы оделись, поспешно впрыгивая в шорты и брюки, напяливая футболки и застегивая рубашки. И все прятали друг от друга глаза; казалось, исчезновение лодки послужило своеобразным терминатором между тем воздушно-хмельным настроением, что витало в компании раньше, и появившимся состоянием растерянности из-за утери контроля над ситуацией. Словно бы поэтому резко изменились критерии приличности.