Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев Страница 20

— То-то я и смотрю, чего вы их держите? Шашлыки жарить?

— Ну ты это… Не дерзи особенно. Не те у меня года, чтобы как ты бегать. Им работы хватает, увидишь ещё. Не дай бог…

— Ладно, Виктор Викторович. Я есть-то особо не хочу, вы бы мне лучше рассказали, чего у вас тут и как. Может, и у меня аппетит появится.

Он посмотрел на меня внимательно. Потянулся было к бутылке, но руку не довёл, убрал.

— Ладно, Андре. Деваться тебе всё равно некуда. Ещё неизвестно, кому это все больше нужно, мне, дураку, или тебе. Тоже, кстати, не шибко умному.

И, помолчав немного, словно собираясь с мыслями, он заговорил:

— Есть такой господин, Давид Липке. Кто он, откуда взялся — до конца раскопать не удалось даже Интерполу. Собственно говоря, через них мы и столкнулись с этим субъектом впервые. Помнишь первую денежную реформу? Когда провели обмен полтинников и сторублёвок? Ну, неважно. В декабре 1990 года швейцарцы пресекли одну сделку. Этот самый Давид вёл переговоры об обмене в России 70 миллиардов рублей на валюту. Причём именно тех, старых рублей и, естественно, не по номиналу. Контракт должны были подписать в Женеве. Кто суетился с нашей стороны, швейцарцев не интересовало, а Давида они взяли. И отпустили. У них там не нашлось ни одного человека, который смог бы отнестись к такой сделке всерьёз. И совершенно напрасно. Через два месяца наш тогдашний премьер обвинил одного англичанина в намерении обменять на нашем чёрном рынке уже не 70, а 140 миллиардов рублей. На 7,7 миллиарда долларов, соответственно. Случился скандал, англичанина с треском выперли, а ФСК поручили отследить это дело. Занимался этим я. И что ты думаешь? Оказалось, что вся эта чушь была устроена для отвода глаз. А реальная сделка спокойно состоялась, несколько вагонов — вагонов, понимаешь, денег спокойно вывезли за границу. А там предъявили их к оплате. По номиналу. Правительство в очередной раз село в лужу, позарез необходимый стране кредит пошёл на погашение этого долга, поскольку оплаты утратившей всякое значение денежной массы требовало не какое-то государство, а частное лицо. Отгадай, какое? Правильно. Господин Липке.

Я тогда сдуру доложил по инстанциям о своих выводах. И огрёб благодарность, в нагрузку к которой мне в одном высоком кабинете шёпотом намекнули — мол, вынь свой нос из этого огорода. Не то прищемят. Я прислушался. И перестал докладывать.

Когда Коржаков вошёл в силу, я ушёл к нему. По многим соображениям. И жили мы у него как у Христа за пазухой, и делал я что хотел. Он мужик-то, в общем, хороший, но какой из него генерал. Насчёт охраны президента — это да, тут он профи. А в разведке… Я, ещё когда майором был, таких генералов с утра делал. Левой задней ногой… Короче, он в мои дела сильно не лез, а я поддерживал в нём здоровую иллюзию. Мол, он царь и бог, рука на пульсе и всё такое. А сам копал потихоньку. И, видишь, накопал вот, на свою голову. Тут все газеты обкричались — опальный генерал Коржаков собирается опубликовать свои мемуары. Политического кризиса ждут. Как же! Кризис…

Читал я его «разоблачения». Херня. Теперь мода пошла — разоблачать. Работал человек в театре — значит, давай оттуда помои вычерпывать. Президента охранял — ещё лучше, президента прополощем. Полил всех дерьмом, самолюбие потешил… Русский офицер! Патриот… И так никто ни во что не верит, а он ещё давай глаза открывать, носом тыкать. Вот, мол, кто вами управляет. Плюйте в него. И ведь плюнут, плюнут не только в президента, а в государство, в Россию, в самих себя в конце-то концов! А, ладно…

Он залпом выпил полстакана водки и опустил голову, обхватив себя за плечи руками. Я знал, что его отношение к России далеко от общепринятого, но никогда не замечал в нём особенного патриотизма. Заметил только сейчас. Заметил и понял. Он любил эту страну не «потому что», не благодаря чему-то, он любил её так, как, наверное, только и можно по-настоящему любить — Вопреки. Вопреки всему — тому, что знал и видел, здравому смыслу, разуму, инстинкту самосохранения — всему. Он желал добра этой, плюющей на него, стране и готов был пойти на всё ради её будущего. И шёл. Не боясь и не оглядываясь назад. Хотя бы раз в жизни пройти по этой дороге, ведущей не куда-то, а «во имя», хоть маленькую толику пути прошагать рядом с человеком, идущим по этой дороге до конца, — да. Не раздумывая, — да. Он ещё не спросил. Просто я уже знал ответ.

Генерал повертел в руках вилку, положил. Уставился на меня тяжёлым взглядом. Вздохнул.

— Вот такая, понимаешь, петуховина. Ну да ладно. Чёрт с ним, с Коржаковым. Он-то тоже жук ещё тот. Если бы он всё рассказал, что знает, вот тогда бы они задёргались. В лёгкой манере. Но и это всё ерунда. Если мемуары начну публиковать я… Элита, блин, политическая. Реформаторы хреновы… Та лужа, в которой они окажутся, поглубже Марианской впадины будет. По самое «это самое». Где дышать нечем. Я это знаю. А теперь и они это знают. Поэтому и ночую каждый раз на новом месте, под усиленной охраной. Чтоб соблазна у них не появлялось. Я в последнее время занимался проблемой отмывания денег, вывозом капитала за рубеж. И нарыл кое-что. Начиная аж с первых приватизаций. Знаешь, сколько государство получило за продажу полутысячи крупнейших предприятий? Семь с небольшим миллиардов долларов. А они стоят — двести! Где разница, хочешь знать? А я знаю. Где, кто, что… Сколько. — Он снова тяжело вздохнул. — Думаешь, я фанатик?

Я пожал плечами. Кто его знает, как теперь это называется. Раньше — любовью к Родине. А как модно нынче — не знаю. Может, и фанатизмом.

— Да нет, Андрюха. Просто не могу я больше смотреть на всё это. Всем плевать, тиной зарастает страна. А эти суки рыбу под шумок из нашего болота тягают. Кубометрами. Не могу больше. Устал. Хочу им призовую игру устроить. С рекламной паузой.

— Правила-то есть? — спросил я.

— Ага. Есть. Главное — бей первым. И насмерть. Второго шанса не дадут.

— Нормально. Если вас моё мнение интересует — я участвую.

— А я и не сомневался. Тебя это не просто касается. Тут и личный интерес есть.

— Вы меня что, интригуете, что ли? — поинтересовался я на всякий случай. Он нехорошо усмехнулся.

— Да какие там интриги… Сам поймёшь. Со временем. — Покачал головой, помолчал… — Давид Липке участвовал во многих сделках. Преимущественно в тех, результатом которых становилось перечисление очень крупных сумм за рубеж. А также торговля оружием. Алмазами. Нефтью. Разносторонних интересов мужчинка. Начали мы дёргать за ниточки. Мой агент вышел на его счета. Оказалось, что, помимо услуг нашим высокопоставленным приватизаторам, этот самый Липке занимался ещё кое-чем. На счета его компаний приходили деньги из России. По липовым контрактам, очень большие суммы. Стали проверять фирмы в России, те, что заключали эти контракты. Долго всё это тянулось, но в результате почти случайно взяли курьера, который вёз полтора миллиона долларов в одну из этих фирм. Из Чечни. Доход от продажи крупной партии героина, там же и произведённого. Все материалы передали в ФСБ и в Интерпол. И началось… Видел, как «Град» работает? Один залп — и только мёртвые вдоль дороги с косами стоят. Примерно так всё и было. Курьер повесился в Лефортово, всю верхушку засвеченной фирмы перебили за одну ночь. Мой агент в Женеве попал под машину. Липке исчез. За одни сутки все концы, все ниточки — всё обрубили. Класс, да?