Гражданин Винс - Джесс Уолтер Страница 2

Винс прожил в городе всего несколько месяцев, когда умер Сэм. Тридцать семь, кстати. Имя нового владельца — Эдди, но все зовут его Сэмом: легче сменить имя человеку, чем название на выцветшей вывеске «Пепси» на старом доме. Как и старый Сэм, новый открывает свое заведение, когда остальной город закрывается после «последнего клиента». Эта забегаловка служит городу сточной канавой. Каждое утро, когда бары захлопывают двери, пьяные, шлюхи, адвокаты, сутенеры, наркоманы, воры, полицейские и картежники — как говаривал старый Сэм, «всякой швали по паре» — выплескиваются на улицу и оказываются здесь. Вот почему полицейские не ловят за руку картежников и незаконных торговцев. Приятно знать, что в три ночи все соберутся в одном месте, как подозреваемые в темной британской гостиной.

«Берлога» прячется за высокими неухоженными кустами, единственная постройка среди пустырей, как последний зуб во рту. Изъезженное грязное поле за ней служит стоянкой заведению Сэма и подиумом для полудюжины профессионалок, которые приходят сюда каждую ночь за последним заработком. Внутри сутенеры играют в карты и ждут своей доли.

Гравий скрежещет под ногами Винса, когда он сворачивает к «Берлоге Сэма». Шесть машин беспорядочно стоят на заросшем сорняками поле, девушки работают парами. В полутора метрах от Винса открывается дверца машины, и женский крик разносится по пустырю:

— Отпусти!

Винс всматривается. Не твое дело, говорит он себе.

— Винс! Скажи ему, чтоб отстал!

Голос Бет. Винс поворачивается у двери и идет назад через поле к коричневому «Плимуту-Дастер». В нем Бет Шерман борется с парнем в белом свитере и темно-синей спортивной куртке. Подойдя к машине, Винс замечает, что у парня расстегнута ширинка и он пытается удержать Бет внутри. Она замахивается на него потертым, грязным гипсом на правой руке. Слегка промахивается.

Винс наклоняется и открывает дверцу.

— Привет, Бет. Что происходит?

Парень отпускает ее, она отстраняется, вылезает из машины и прячется за Винсом. Он в который раз удивляется, какой симпатичной она бывает: треугольное лицо, круглые глаза и падающая на них челка. Она, наверное, весит не больше сорока пяти килограммов. Для женщины ее рода занятий странно выглядеть моложе своих лет, но Бет можно принять за подростка — по крайней мере издалека. А вблизи — что ж, образ жизни трудно скрыть. Бет указывает на парня в машине своим гипсом.

— Он схватил меня за задницу.

— Ты же шлюха! — удивляется парень.

— Я работаю в недвижимости!

— Ты же мне минет делала!

Бет кричит ему из-за спины Винса:

— А ты дома водопроводчика тоже за задницу хватаешь, когда он работает?

Винс обезоруживающе улыбается клиенту.

— Слушай, ей не нравится, когда ее трогают.

— Что это за шлюха, которой не нравится, когда ее трогают?

С таким возражением не поспоришь. Но Винс предпочел бы, чтобы парень помалкивал. Он знает, что будет дальше. И в самом деле, Бет выходит из-за его спины, шарит в кармане и бросает двадцатку клиенту в лицо.

Парень ловит купюру.

— Я же тебе сорок дал!

— Полработы выполнено, — отвечает она. — Возвращаю половину суммы.

— Полработы? Да ни хера! — Он смотрит на Винса. — Что еще за полработы?

Винс переводит взгляд с Бет на парня и открывает рот, не собираясь, впрочем, ничего говорить. Он оборачивается к Бет, и они смотрят друг на друга так долго, что оба замечают это.

О Бет Шерман. Тридцать три года, только что вышла из возраста «лапочки». Каштановые волосы. От пристального взгляда отводит глаза. Несмотря на ее неприязнь к физическому контакту, проститутки «Берлоги» очень уважают Бет, в основном, за одно большое достижение: она соскочила с героина без метадона, точно девятнадцать месяцев и две недели назад, в тот самый день, когда узнала, что беременна. Ее сыну Кеньону сейчас чуть больше года. Он вполне здоров, но все знают, что она следит за ним, затаив дыхание, постоянно сравнивает его с другими детьми в парке и яслях, ищет признаки отставания в развитии или заторможенности, признаки того, что ее самые ужасные страхи оправдались, героин погубил и его. И хотя она явно собралась покончить с этой жизнью — уволила своего сутенера, причем в письменной форме, — Бет продолжает подрабатывать, может быть, потому что на свете так мало способов для недоучки, бросившей школу, содержать себя и ребенка. В любом случае она не единственная шлюха в «Берлоге», которая представляется не тем, кто она есть. Здесь полно актрис и массажисток, моделей, студенток и социальных работников, но когда Бет говорит, что работает в сфере недвижимости, люди ей почему-то верят.

Вскоре после переезда в город Винс воспользовался услугами Бет (попробовав перед этим нескольких местных девушек) и был заинтригован ее холодной отстраненностью, тем, как она ощетинивалась от прикосновений. Однажды ночью полгода назад она выпила с Винсом две бутылки вина и переспала с ним без денег. Все было по-другому — тревожно и близко. Она не ощетинивалась. Но с тех пор все пошло наперекосяк: Бет не хотела обременять его; Винс не стремился брать на себя заботы о женщине с ребенком. Поэтому они не спали вместе уже три месяца. Самое гадкое в том, что секс с другой женщиной он ощущает как измену. В результате у Винса начался самый длительный период воздержания, не обусловленный заключением в тюрьму. Вся эта история подтвердила старую аксиому, известную среди профессионалов: «Бесплатный секс все портит».

На стоянке Бет горделиво удаляется от взбешенного, неудовлетворенного клиента. Узкие джинсы обтягивают ноги, куртка доходит до талии. Винс провожает ее взглядом, потом достает из кармана пакетик наркоты, наклоняется и просовывает в окно. В Библии говорится, что даже миротворец заслуживает барыша. В общем, что-то такое там говорится.

Парень пожимает плечами и протягивает двадцатку.

— А, ладно, — говорит он. Наркотики обмениваются на деньги, парень качает головой. — Никогда не встречал шлюху, которой не нравится, если ее трогают.

Винс кивает, хотя, по его мнению, мир состоит именно из таких людей: полицейских, курящих травку; воров, платящих десятипроцентный налог; великосветских женщин, носящих подвязки; шлюх, спящих с плюшевыми мишками; преступников, пекущих пончики, и проституток, занимающихся недвижимостью. Ему вспоминается пожарный из другой жизни по имени Элвин Данфи, страдавший клаустрофобией. Погиб под руинами обрушившегося горящего здания. Значит, тридцать восемь.

— Нельзя получить половину. Либо все, либо ничего.

— Ставлю доллар. Я за Джекса. Какой тогда смысл в ней, если не кончишь?

— Не знаю. В первый раз у меня, кажется, только половина получилась.

— Сколько тебе было лет, Пити?

— В первый раз? Тринадцать. Отвечаю — доллар.

— Тринадцать? Без балды? Жаль, у меня сестренки нет.