Не время для славы - Юлия Латынина Страница 2

Всего завод занимал двести гектаров, и устроен был так, что с каждым новым уровнем передела доля стоимости исходного сырья в конечном продукте падала, а окупаемость росла. Первый уровень окупался за три года. Производство изоцианатов из фосгена, – цепочка пятого уровня передела, – окупалось за два месяца, ибо производило безумно дорогой продукт, используя уже имеющуюся инфраструктуру: хранилища, коммуникации, подъездные пути, продуктопроводы.

Проект рухнул, когда против Ирана ввели санкции. «Навалис», и без того ведшая довольно рискованную, по мнению Кирилла, политику экспансии в Юго-Восточной Азии и Восточной Европе, была вынуждена выбирать: либо Иран, либо весь остальной земной шар, и, разумеется, выбрала последнее.

Завод остался в чертежах. Недостроенная платформа болталась на мелководье в Баку, и «Навалис» вела переговоры о продаже ее туркменам, которые хотели построить в море кое-что посовременней «табуреток»; договариваться с туркменами было даже сложней, чем с казахами, и так это дело и зависло.

И вот теперь президент «Навалис», сэр Мартин Метьюз, сидел в Bergstrome amp;Bergstrome, и рядом с ним сидел химик по фамилии Баллантайн, которого Кирилл помнил по словацкой сделке, и еще пара человек, которых Кирилл не знал. А в центре картины сидел японец, возглавлявший в «Бергстром и Бергстром» emerging markets, и президент компании, Рональдо Мартинес.

– А, вот и он! – радушно сказал Рональдо, вставая с кресла при виде вошедшего. – Господа, позвольте вам представить – Кирилл Водров, руководитель нашего подразделения в Восточной Европе.

Но сэр Мартин уже тряс Кириллу руку. От него пахло дорогим одеколоном, удачей и закрытыми клубами. Он был жесток и богат.

– Hello, Cyril, – сказал Баллантайн.

Человека рядом с Баллантайном звали Петер Штрассмайер. Оказалось, что он недавно перешел к сэру Метьюзу из Texaco.

– Спасибо, что вы так быстро приехали, – сказал сэр Метьюз, – дело вот в чем, Кирилл, – скажите, какого вы мнения о российской республике Северная Авария-Дарго и ее новом президенте? Zaur Kemirov, я правильно произношу фамилию?

Свет, казалось, мигнул и поблек, и конференц-зал покачнулся под Кириллом. В позвоночнике тревожно заныло, и когда Кирилл сделал шаг вперед, его хромота была чуть более заметна, чем обычно.

– Все республики Северного Кавказа, – услышал Кирилл свой собственный голос, – несут серьезные инвестиционные риски. В них не вкладывают деньги не только русские, но и местные уроженцы, проживающие в Москве. Впрочем, Заур Кемиров сумел стабилизировать ситуацию и добиться впечатляющих результатов.

Позвоночник пронзило раскаленной иглой. Газовые плафоны сияли, как алюминиевая пудра во взрывающемся «Шмеле». Интересно, сколько человек видело взрыв «Шмеля» вблизи и осталось в живых?

– Президент Кемиров, – сказал сэр Метьюз, – продает промышленную лицензию на разработку прикаспийского шельфа в районах Чираг-Геран и Андах. Глубина дна в этом районе – девять метров, а по объему природного газа месторождения втрое превосходят свои азербайджанские аналоги. Мы возвращаемся к нашему иранскому проекту, но на Северном Каспии, и хотим, чтобы «Бергстром» был нашим консультантом. Говорят, у вас, Кирилл, прекрасные отношения с президентом Кемировым?

«Улыбайся, – подумал Кирилл, – черт побери, только не переставай улыбаться, как будто у тебя все в порядке, и ты только что выиграл партию в гольф, и твоя единственная проблема – это непорядки в двигателе твоей новой стометровой яхты».

– Мы знакомы, – сказал Кирилл, – я э… э… не уверен.

Сэр Метьюз расхохотался и дружески хлопнул Кирилла по плечу.

– Не скромничайте, мой друг, – сказал он, – я говорил с президентом Кемировым. В Лос-Анджелесе. И когда я сказал, что словацкую сделку консультировал «Бергстром», он сам назвал ваше имя. Он ждет вашего приезда.

Кирилл молчал.

– Строительство подобного мегакомплекса на Северном Кавказе влечет за собой определенный риск, – повторил Кирилл.

Сэр Метьюз пожал плечами. От него веяло успехом – успехом у банков, правительств и женщин.

– Я видел президента Кемирова, – сказал сэр Метьюз. – Он хочет вытащить свою республику из средневековья. Это прекрасный человек, и я всю жизнь инвестировал в прекрасных людей. Это самое доходное вложение.

Этот прекрасный человек лично застрелил вице-премьера России. А когда я последний раз видел его брата, его брат шел по ковру из трупов и приставлял пистолет ко лбам мертвых людей. «У него же дыра поперек лба», – сказал ему полковник Аргунов, а брат ответил: «Если у него дыра поперек, прострели его вдоль».

«Плюньте на Северную Аварию и валите из России, пока не вляпались, – хотелось сказать Кириллу, – Кавказ хорош только на фотографиях».

Но он уже понимал, что ничего подобного не скажет.

Прикаспийский проект принесет «Бергстром и Бергстром» несколько десятков миллионов. И сэр Мартин явственно давал понять, что в этой сделке его интересует не «Бергстром». Его интересует Кирилл Водров, личный друг президента Заура Кемирова. Если Кирилл проведет эту сделку через все ущелья и пропасти Кавказских гор – перед ним открываются безграничные возможности. Если Кирилл откажется от сделки, его вышвырнут вон. И хуже того – пойдут слухи.

Кириллу совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь в Сити вдруг заинтересовался подлинными обстоятельствами, при которых Кирилл Водров, директор восточноевропейского филиала «Бергстром и Бергстром», преуспевающий менеджер, бывший спецпредставитель России в ООН, член совета директоров болгарской TeleEast, член наблюдательного совета словацкой GasIP, кавалер Ордена Мужества – получил этот самый орден и пулю в позвоночник.

– Ты вылетаешь завтра, – сообщил Рон.

– Конечно, – улыбнулся как можно шире Кирилл.

* * *

Платформа, на которую они прилетели, была куда меньше бакинской. «Аварнефтегаз» взял ее в аренду, и сейчас она бурила скважину на мелководье в семидесяти километрах от Торби-калы.

Это была маленькая разведочная платформа, когда-то купленная в Японии, настоящий крошечный сад камней, в котором, как на ладони, уместилось все – огромная буровая вышка со сверкающей желтой креветкой топ-драйва, жилой блок, вертолетная площадка, затянутая мелкой сеткой, и три семидесятиметровых громадных ноги, которые платформа во время буксировки загоняла наверх, в красные решетчатые фермы, а придя на место, она становилась на ноги, и вонзала свой тонкий хобот в пласты песчаника и базальта, – маленький красный москит на огромном боку Земли, со стальным жалом, едва царапающим кожуру литосферы, уползающим на глубину в четыре километра в огромный кружащийся вокруг солнца шар, содержимого которого не знал никто.

Небольшой французский вертолет опустился на покрытую сеткой площадку, и Кирилл увидел, что возле площадки дожидается целая шеренга затянутых в камуфляж бойцов. Они стояли, как на фотографии, крепкие, смуглые, черноволосые, упершись в выбеленные кости бетона высокими шнурованными ботинками, и в небо – тонкими минаретами стволов. Широкие пояса топорщились от черных плашек обойм, и морское солнце ослепительно горело на подвешенных рядом с кобурами стальных кольцах наручников.