Зона для Сёмы–Поинта - Виктор Доценко Страница 2

Смерть любимой настолько поразила Сему–Поинта, что он ушел в себя, и ему совершенно ничего не хотелось: не было никаких ощущений кроме постоянно ноющей боли.

После вступления приговора в силу Сему–Поинта перевели из СИЗО в пересыльную тюрьму. Конечно, он бы с огромным удовольствием остался бы один, но это возможно было только в одиночке, а в тюремной камере, где с тобой «парятся» еще семь несчастных сидельцев, это было исключено при всем желании.

Единственно, чего ему удалось, это занять блатное место на нижней шконке у окна и спрятаться за ширмой, сооруженной из двух простыней. Это и стало местом его уединения, а это, можете поверить на слово, при хорошем воображении и фантазии, было очень даже ничего для тюремных условий.

Окружающие Сему–Поинта коллеги по несчастью не понимали, что творится со странным сокамерником, но о нем с предыдущего СИЗО тянулся такой шлейф опасных слухов, что они его побаивались и старались не только не задевать, но даже и разговаривали при нем вполголоса.

Правда, случались моменты, когда между кем- то из сидельцев происходили столкновения по разным причинам, и они принимались выяснять отношения, но это продолжалось лишь до тех пор, пока поднятый ими шум не начинал доставать терпение Семы–Поинта. Он тут же выглядывал из‑за своей ширмы, шумиха и базар мгновенно обрывались, словно по мановению волшебной палочки.

Почему? Дело в том, что буквально на второй день появления в этой камере Семы–Поинта, произошел случай, который навсегда отбил охоту у сокамерников связываться со странным «пассажиром».

Вкинули к ним в камеру новенького сидельца: его замели менты по банальной «бакланке».

Автор поясняет, что «бакланкой» в местах лишения свободы называют статью за хулиганство в общественном месте, то есть это была статья 206 УК РСФСР. «Баклан» за колючей проволокой синоним хулигана.

И этот парень получил три года по второй части именно этой статьи за хулиганство.

Это был здоровенный, этакий квадрат мяса, по имени Василий: под метр восемьдесят пять ростом и под сто килограммов веса. На воле он занимался гиревой гимнастикой. А инцидент произошел в ресторане: Василий подрался из‑за своей девчонки с парнями с соседнего столика, которым захотелось поприставать к ней со своими ухаживаниями.

Их было четверо внушительных бугаев к тому же изрядно поддавших, а Василий один, но он тоже был выпивший, да к тому же с очень дерзким характером. Короче говоря, когда в ресторан ворвался вызванный официантами наряд милиции, все четверо приставал корчились на полу, а Василий, под горячую руку, едва не врезал и первому, попавшемуся под руку менту, но успел вовремя остановиться, а то срок получил бы еще и по статье «оказание сопротивления сотрудникам милиции при задержании…»

Появившись в камере, и наслушавшись, видать, в КПЗ баек про то, как должно вести себя новичку в тюрьме, Вася сразу решил представиться обитателям камеры этаким суперменом, с которым лучше не связываться. А в местах не столь отдаленных и не таких Шварценегерров видели, и не таких Сталлоне ломали на раз–два. Слово за слово и вот уже ситуация перешла на оскорбления: казалось, еще мгновение и вспыхнет кровавое побоище.

И вдруг прозвучал голос, который был знаком всем проживающим в этой камере:

— А ну, земляки, кончай базар!

Сказано было негромко, словно и не для сидельцев вовсе, но этот тембр голоса оказался настолько внушительным, что, вероятно, все участники конфликта мгновенно позабыли не только о противостоянии между собой, но даже и о том, с чего оно началось.

Все, кроме дерзкого новенького, осужденного по «бакланке» Василия.

Он стоял спиной к шконке, где лежал Сема-Поинт, а потому не мог видеть того, кто выглянул из‑за ширмы. Но те, с кем он сцепился, неожиданно для Василия тут же примолкли, однако их настороженные взгляды были направлены не на него, а за его спину.

Василий машинально обернулся, чтобы узнать на кого они уставились, и встретился со взглядом незнакомого ему парня. Тот показался ему настолько невзрачным, что он уже хотел сорвать на нем свое настроение, сделать его «козлом отпущения», даже попытался шагнуть в его сторону, но неожиданно ощутил такое странное беспокойство, а в ногах такую свинцовую тяжесть, что даже на мгновение остановился. Но потом лишь на характере вновь двинулся вперед на незнакомца. Когда между ними осталось немногим более метра, Сема–Поинт резко выкинул ему навстречу свою правую руку ладонью вперед и громко выдохнул всей грудью.

Несмотря на то что его рука замерла в нескольких сантиметрах от тела Василия, со стороны могло показаться, что Сема–Поинт его ударил. Тело Василия резко качнулось назад, и он, с трудом устояв на месте, неподвижно застыл и с какой‑то беспомощностью осмотрелся по сторонам. Его взгляд был даже не столько беспомощным, сколько жалким.

Василий вдруг ощутил, что позабыл обо всем на свете. Он не понимал, где сейчас находится, что с ним произошло и как оказался здесь, среди незнакомых ему людей. Сердце как‑то странно защемило, а ноги стали такими ватными, что казалось, они сейчас подломятся и он кулем рухнет на пол.

В этот момент ему вдруг захотелось так нестерпимо сильно спать, словно он не спал несколько суток. Это желание было столь непреодолимой силы, что Василий, ни слова не говоря, молча подошел к своей шконке, и действительно, кулем свалился на нее, и тут же захрапел, а Сема–Поинт спокойно скрылся за своей импровизированной ширмой.

Обитатели камеры были настолько поражены непонятным поведением строптивого новичка, что, многозначительно переглянувшись, недоуменно покачали головами и разошлись по своим местам. А Мишка Косой со своими приятелями отошел в сторону, и они о чем‑то поговорили вполголоса, потом их старшой как‑то странно посмотрел на ширму, за которой скрылся Сема–Поинт, затем на мгновенно заснувшего Василия.

— Интересно, чем он его ударил, что тот кулем завалился на шконку? — задумчиво проговорил он как бы самому себе под нос.