Кремлевское дело Бешеного - Виктор Доценко Страница 2

Савелий Говорков, миновав молчаливо-невозмутимых охранников, оказался в большом красивом кабинете.

— Подождите, пожалуйста, минуту, сейчас вас примут, — сказал Савелию сопровождавший его такой же невозмутимый человек в дорогом темном костюме.

Савелий кивнул и огляделся. Кабинет был скромнее, чем он ожидал. В глубине он увидел большой дубовый стол, на котором, кроме изящных бронзовых часов и фотографии в рамке, ничего не было; у стены стояли два флага: один — российский, другой — такой же триколор, но с вышитым на нем золотым двуглавым орлом на фоне красного щита — президентский штандарт. Неподалеку располагался массивный дубовый шкаф с какими-то справочниками и рабочими папками. У окна находился небольшой инкрустированный столик, на котором стояли кувшин с соком, несколько бутылок минералки и на стеклянном подносе — хрустальные бокалы. Рядом со столиком — пара удобных кресел.

Савелию понравилась тишина, царившая в этом светлом уютном кабинете. По всей видимости, здесь хорошо работалось — ничто, похоже, не отвлекало от размышлений. А хозяину этого кабинета думать приходилось ох как часто — и не всегда на веселые темы…

Дверь за спиной Савелия неслышно отворилась, и, прежде чем он услышал звук мягких шагов по ворсистому ковру, в кабинете раздался такой знакомый ему по телевизору голос Президента:

— Извините, Сергей, дела, понимаешь!

Савелий повернулся и увидел хозяина кабинета. За его спиной стояли генерал Богомолов и еще какой-то человек — то ли охранник, то ли помощник.

— Ну, здравствуйте, Мануйлов, давно мы с вами не виделись! — сказал Президент и протянул руку. Савелий сделал два шага навстречу и пожал широкую и сильную, как у простого работяги, руку Президента.

— Здравствуйте! — сказал Савелий, искренне радуясь тому, что, несмотря на писанину газет и вой коммунистов в Думе, рука у Президента, как сказал однажды его пресс-секретарь, осталась такой же крепкой, впрочем, как и три года назад, когда Президент принимал его в Кремле после награждения Звездой Героя России.

— Оставьте нас, — сказал Президент, — у нас тут секреты… личные… Богомолов попрощался с Президентом и взглядом подбодрил Савелия: мол, не робей! А сопровождавший первое лицо государства никак не проявил себя, лишь по-прежнему молча приоткрыл высокую створку резной двери кабинета, пропустил генерала вперед и затем аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Пойдемте, Савелий… простите, запамятовал ваше отчество, присядем, в ногах правды нет… — предложил Президент и улыбнулся: — Мне, старику, уже того… не очень-то бегается. Раньше-то и в теннис играл, и на охоту на целый день… а теперь… Столько всего навалилось! Давят, давят, понимаешь, спасения нет! Скажите, удивились, что помню ваше настоящее имя? — В глазах Президента читался вопрос.

— Откровенно говоря, да… — сознался Савелий, — а отчество мое Кузьмич.

— Многие не верят, что память меня до сих пор не подводит, понимаешь… Они подошли к инкрустированному столику у окна и уселись в кресла друг напротив друга.

— Давайте для начала соку выпьем, — предложил Президент, — разговор-то нам еще предстоит.

Савелий немедленно разлил грейпфрутовый сок.

— Уж не знаю, с чего начать… Вот до чего, понимаешь, дошло! — сказал Президент и замолчал.

Савелий, несмотря на вполне понятное волнение от такой высокой аудиенции, попробовал сконцентрироваться и уловить мысли собеседника. Он не стал фиксировать нюансы, а лишь отметил смесь горечи, стыда и гнева из-за того положения, в котором Президент оказался. Савелий хотел было взять инициативу в разговоре на себя, но передумал… Это ж все-таки не «крестный» Богомолов…

Молчание затянулось.

Наконец Президент медленно заговорил:

— Трудно, Савелий Кузьмич, объяснить все быстро и понятно… Тут сам черт голову сломит! Накрутили, понимаешь, навертели. Думают, старик? Думают, я уж совсем никуда не годный? Я им еще всем покажу, кто годный, а кто не годный! Я, понимаешь, Президент России, а не старик беспомощный!

Савелий внимательно слушал: он понимал, что Президенту надо просто «спустить пар», выговориться, отвести душу. А уж потом можно и о деле спокойно поговорить. Хотя, конечно же, для него не было тайной, кого имел в виду Президент, говоря «они», «им». И видно, дело того заслуживало, раз Президент не мог себя сдержать при чужом в общем-то человеке.

— Значит, так, Савелий Кузьмич… — Президент медленно выпил сок и поставил бокал на столик, — разговор у нас, учтите, будет не государственный, а сугубо личный. Ни начальник моей охраны, ни даже моя жена не в курсе того, о чем пойдет речь. А вызвал я вас, чтобы разобраться в одной катавасии. Дошло до меня, что у моих помощников рыльце, как говорится, в пушку: дескать, наворовали себе миллионы и держат их за границей. Виллы, понимаешь, покупают себе, яхты… Вот такая загогулина, понимаешь… Да вы и сами, наверное, об этом слышали — газеты небось читаете?

Савелий кивнул: еще бы он об этом не слышал! Да у него малютинский портфель набит документами как раз об этом!

— Ну, тогда, — продолжил Президент, — мне особо распространяться ни к чему. Короче, я в это все не верю. Я лично людей подбирал, человека к человеку! Я их как облупленных знаю. Но чем черт не шутит, нет дыма без огня: может, кто и сшустрил, может быть, и прилипло кому к рукам что не положено. В общем, надо разобраться во всем! Дело щекотливое, официально пока не могу ходу дать: это же значит, людям своим не доверять, обидеть их. Но уж если я точно узнаю, что кто-то из моих замарался, выгоню с треском, да еще и под суд отдам, пусть народ видит: Президент не позволит, чтобы страну обворовывали всякие там… Но мне надо знать обо всем точно, без разных выдумок. Так вы, Савелий Кузьмич, поможете мне прояснить ситуацию? Я вам доверяю, вы человек надежный.