Месть в законе - Борис Седов Страница 2

Сделав неожиданный кувырок, Таганцев оказался за спиной у того, который дал ему в почку. Дальше - дело техники. Кулачище Таганки резко тюкнул «быка» в затылок. Тому, видимо, похорошело. Перед глазами запрыгали синие зайцы, а ноги подломились.

Все. Дальше играть в Брюса Ли было неинтересно. Достав из-за пояса пистолет Макарова, Андрей разрешил:

- Ложитесь! На пол! Быстро!

Ну, как откажешь хорошему человеку? Трое и так были на полу. Самый первый, любитель оттанцевать девочку, только лишь пытался выползти из засады под дальним столом. Но оставался еще один. До него как-то руки не доходили.

- Слышь, кореш, - сказал он Андрею, доставая из кармана финский нож. - Ты волыну-то убери. Стрелять здесь все равно не будешь - менты наедут.

- Стрелять не буду, - признался Таганцев. Но больше ничего говорить не стал. И пистолет не спрятал.

Просто в мгновение ока выбил ногой нож из руки братка и этой же ногой, не опуская ее на землю, шарахнул его в шею справа.

А в это время сзади, буквально на плечах Таганцева, повис тот, что подошел первым, чтобы, типа, потанцевать.

- Братва!!! - заорал во все горло. - Я держу его!!!

Держал недолго - секунды две, наверное. Сунув ствол обратно за пояс и ловко освободившись от захвата, Таганка развернулся, схватил братка за уши и, что было сил, приложил лицом о свое колено.

Почему-то во все стороны фонтанами брызнула кровь.

- Валим отсюда! - крикнул Андрей Клеопатре, окаменевшей от испуга и прятавшейся за колонной. - Бегом, через кухню!

Понятное дело, ни официанты, ни кто другой из ресторанного персонала вмешиваться в темпераментный разговор группы молодых интеллигентных людей не стал. Посему переговоры Таганки с питерской братвой (а дело было именно в Санкт-Петербурге) прошли в обстановке дружбы и взаимопонимания.

Миновав служебные помещения кабака и, собственно, кухню, Андрей и Клеопатра выбежали на улицу.

- Тьфу ты, черт! - выругался Таганцев, глядя на руки.

В руке он держал ухо с золотой серьгой, оторванное по случаю от бестолковой бритой головы братка. Конечно, эти, в общем-то, никчемные причиндалы нужно было вернуть законному владельцу. Нам, как говорится, чужого добра не надо. Вот только времени не оставалось совсем. За углом здания, где находился парадный вход в ресторан, уже выла вечно голодная милицейская сирена. Аккуратно положив «лопух» с довеском на лавочку у служебной двери (вдруг еще пригодится хозяину), Таганка метнулся прочь.

- У меня машина! - выкрикнула девица. - Поехали!

И действительно, неподалеку оказалась припаркованной серебристого цвета «Шкода Фабиа» - крохотная такая пампушка, замечательное средство, чтобы стремительно исчезнуть из поля зрения подкативших к кабаку ментов. Их, конечно же, кто-то из персонала вызвал. Интересно, мусора своим стукачам за барабанные таланты приплачивают?

Люди! Ну, зачем же исполнительную власть по таким пустякам среди ночи тревожить?!

Среди ночи знаете, чем надо заниматься?

Таганка, например, точно знал, чем будет заниматься этой ночью после того, как покинул кабак в автомобильчике Клеопатры.

Дверь в свою квартиру она открывала торопливо, прерывисто дыша. Одной рукой сжимая ладонь Андрея и беззастенчиво водя ею по своему горячему телу, которое прикрывало лишь короткое тончайшее платье.

Пальцы Таганки мелко дрожали от волнения, притрагиваясь к плотным бедрам, изгибам талии и живота. Она сама, не мудрствуя, засунула его руку себе под подол. Сначала сжала ногами в самом низу, и Андрей поймал себя на мысли, что еще секунда, и он, озверев, разорвет на ней узкие ленточки, имитирующие трусики…

А ключ все никак не попадал в замочную скважину. И женщина не отпускала руку Андрея. Ему уже хотелось овладеть ею прямо здесь, на лестничной площадке. Но дверной замок в конце концов поддался, и они вдвоем, так и не разомкнув таких порочных и оттого сладких объятий, переступили порог.

- Иди сюда! - страстно и хищно прошептала она, не давая ему возможности пройти в квартиру, прижимая к стенке прямо в прихожей, лишь только входная дверь захлопнулась.

Свет не зажигали. Ни к чему. В полутьме Андрей и так различал то, что ему было нужно.

Они оба почти одновременно освободились от одежды, и Таганцев чувствовал волнующий запах женщины, ее прикосновения, мягкую кожу и возбуждающую влажность жадных губ.

Распластавшись прямо на полу, они бездумно отдались взаимным ласкам, позабыв на эти мгновения обо всем на свете. Долгое время Андрею так не хватало женского тепла, и теперь он ненасытно впитывал его каждой своей клеткой, вдыхая эту скоропалительную любовь и мысленно славя Бога за то, что такие мгновения жизни доступны ему.

Женщина была податлива. Она всем телом откликалась на его прикосновения, издавая при этом умопомрачительные стоны и вздохи. Нет, она не играла. Просто почувствовала в теле Таганцева неукротимую мужскую силу, мощь плоти и водопад желания, коими давно уже не обладают нынешние среднестатистические мужики, безвольно обрюзгшие в своей инфантильности.

…Андрей целовал ее, не переставая. Упругая грудь взволнованно вздрагивала под губами. Темные соски восстали, затвердев, как вишневые косточки. А губы опускались все ниже и ниже, словно слизывая с живота и внутренних поверхностей бедер сладкий нектар вожделения.

Она судорожно цеплялась пальцами за голову мужчины, прижимая его к себе лицом все плотнее, буквально теряя рассудок и не в силах дышать. Тело ее уже билось в сладострастных судорогах, а из горла вырвался громкий крик, переходящий в звериный вой. Не отпуская ни на секунду, она потянула Андрея вверх и, крепко притянув к себе, растворилась в нем, чувствуя, как плоть соединяется с плотью, как бурно и по-звериному напористо он вошел в нее…

Повинуясь обуявшему животному чувству, она сразу же обвила его толкающие бедра ногами. Коротко вскрикивала от импульсивных, словно электрических, разрядов, то и дело сокращающих ее нижнюю крайнюю плоть, стремящуюся не выпустить из себя проникшего мужчину. Испепеляющим жаром обдавало от самого низа живота, волнами подкатывалось к трепещущей груди и горлу.

Таганцев покорился инстинкту целиком и полностью. Сейчас эта черноволосая гибкая, жаркая и страстная женщина принадлежала только ему. Он терзал ее в объятьях, рискуя поглотить полностью. Неудержимым тараном проникая внутрь и явственно ощущая божественно обволакивающую влагу, он лишь на секунду ошарашенно замер, слыша, как остановилось сердце, чтобы вновь и вновь тут же бешено заколотиться о ребра.

И губы их не слились - яростно сцепились в огнедышащем поцелуе. Но вновь разъединились, давая вырваться наружу оглушительному взрыву криков и стонов.

…Он еще долго не отпускал ее, оставаясь внутри и боясь пошевелиться. Но и женщина, изможденная и счастливая, лежала под ним без движения, едва дыша, с удовольствием чувствуя на себе тяжесть его крепкого тела. Это же не мышцы - броня! Она целовала его лицо, слизывая со лба соленые капли пота. Потом легонько провела ладонью вдоль всего тела, невольно сравнивая с мифическим Аполлоном.