Школа суперменов - Сергей Гайдуков Страница 19

Холл гостиницы «Юбилейная» даже вечером представлял нечто среднее между цыганским табором и мелкооптовым рынком: люди, сумки, чемоданы, тележки, милиционеры, коробки, водители, валютные менялы и уйма прочих субъектов с еще более сомнительными занятиями. Таким кипением жизни Волчанск был обязан относительной близостью к белорусской границе, а стало быть, к дороге в Европу. Посреди этого разгула частного предпринимательства спящий в кресле Бондарев выглядел едва ли не по-детски мило и наивно — он никуда не спешил, никому ничего не продавал, и вообще его вид наводил на мысли о бренности всего земного. Что-то там про суету сует.

По крайней мере, так показалось Алексею, когда в девятом часу вечера он протискивался сквозь бурлящее море коммерсантов и вдруг увидел своего напарника.

Но как только Алексей, сменив курс, приблизился к Бондареву, тот открыл глаза, и ничего милого, ничего наивного в них не осталось.

Бондарев лениво кивнул головой в сторону темного коридора, который начинался за аптечным киоском. Коридор был символически перегорожен колченогим стулом и табличкой «Ремонт», но на самом деле никакого ремонта там не было, и Алексей с удивлением обнаружил, что коридор в конце концов выводит к лифтам, минуя вахтера, охрану и прочие преграды.

Где-то посередине коридора, под мерцающим светильником Белов остановился и дождался напарника.

— Слушаю, — хмуро сказал Бондарев.

— Я нашел троих, — похвастался Алексей и полез было за списком, но Бондарев знаком показал, что верит на слово.

— И что эти трое? — так же безрадостно спросил Бондарев.

— Трое по списку, а встретился я с двумя... Пока... Одна приехала с семьей в девяносто пятом году из Казахстана, то есть в девяносто втором ее тут не было. Вторая здесь родилась и живет всю жизнь, но с восемьдесят седьмого года живет в двенадцатиэтажке в центре города. Никакого частного сектора. Одна ее бабушка жива до сих пор, другая умерла в середине восьмидесятых.

— Тогда какого черта ты говоришь — я нашел троих? Ты никого не нашел.

— Но есть же еще одна Великанова, по мужу Рахматуллина, ее сейчас нет в городе, она уехала в Польшу, будет через пару дней. Как только она приедет, я сразу...

— Что ты им говорил? — перебил его Бондарев.

— В каком смысле?

— Как ты им представлялся?

— Я говорил, что я следователь из Питера, что мы поймали серийного убийцу, который признался, что в девяносто втором году пытался убить десятилетнюю девочку в Волчанске. Поскольку официально это нигде не было зарегистрировано, мы пытаемся найти ту девочку...

— Нормально, — сказал Бондарев.

— Нет, ну я...

— Нормально. Тебе русским языком сказали, что должен тупо искать пропавшую родственницу. Ты обычный парень, который тупо ходит и тупо задает вопросы. С чего ты вдруг решил прикинуться каким-то следователем?

— Парню, который тупо ходит и спрашивает, могут и не ответить. А следователю — ответят.

— Ты похож на следователя из Питера. Очень похож, — сказал Бондарев. — Знаешь, на такого недоучившегося следователя. Очень недоучившегося. Скорее всего, тебя выгнали после первого курса за двойки.

— Ну а что...

— Ты получше ничего придумать не мог?

— Значит, не мог.

— Ладно, — сказал Бондарев. — Не обижайся. Просто, когда выдумываешь себе легенду, старайся, чтобы ее нельзя было развалить двумя вопросами в лоб. И просто... Просто делай, что тебе говорят. Следователь, блин... Теперь я, — он вытащил несколько листов бумаги, ксерокопии каких-то документов. — У тебя три Великановых подходящего возраста, а у меня их знаешь сколько? Одиннадцать штук.

— Откуда столько?

— От верблюда. В смысле, из ЗАГСа.

Если бы Бондареву нужно было сочувствие, то он пожаловался бы Алексею на кошмарные часы, проведенные в ЗАГСе. Когда все закончилось, у Бондарева болели мышцы лица и отваливался язык, потому что все это время он без конца улыбался и без остановки говорил. Бондарев назвался представителем адвокатской конторы, которая по поручению своего американского клиента ищет родственницу-наследницу, о которой известно, что в девяносто втором году ей было лет девять-десять и фамилия у нее была Великанова. По этому случаю Бондареву пришлось надеть костюм с галстуком, которых он терпеть не мог, и пришлось запастись шестью коробками конфет для умасливания работниц ЗАГСа.

Это сработало, и его пустили в архив, но больше конфет и больше костюма на местных дам произвела впечатление история про наследницу американского старичка. Начались расспросы, обсуждения, советы, предложения обратиться в передачу «Жди меня» и прочий треп, от которого у Бондарева вяли уши, но на который он был обязан реагировать, улыбаться и так далее. Дам взволновал и сам Бондарев, про которого они сначала хорошо подумали, будто бы он из самих Штатов, и стали многозначительно переглядываться. Потом выяснили, что не из Штатов, а из Москвы, и взволновались уже чуть меньше, но все-таки потратили на Бондарева убийственное количество взглядов, улыбок, приглашений попить чаю и прочих обаятельных действий.