Масштабная операция - Валерий Рощин Страница 18

— Ясен пень, Серега, — сосредоточенно отвечал сибиряк, — днем — дым, ночью — зарево. И то и другое за версту видать даже в густом лесу.

— Правильно рассуждаешь. И сам старайся далеко не отлучаться — мало ли… Да и вот еще о чем хотел поспрошать… — он притянул Серова за камуфляжку поближе и приглушенно справился: — куда это тебя нелегкая носила на проплешинах, когда Гросс приказал вам с Циркачом идти до балочки?

— Ну и цепкоглазый же ты Шип! — искренне удивился сержант.

— Мне по штатному расписанию положено зреть и бдеть, — степенно подтвердил снайпер и вопросительно воззрился на подрывника, ожидаючи прямого ответа на столь же прямо поставленный вопрос.

Тому с виноватой улыбкой пришлось объясняться:

— Я возвращался метров на триста — рожок от РПКСНа в кустах посеял.

— Сеятель, ядрен-батон!.. Так весь пулемет, по частям растеряешь. Нашел, что ли, бестия?

— Ясен пень — нашел…

— Ладно, нам пора, — обнял его Шипилло, — пушку мы твою скорострельную конфискуем — ее Куцый дальше попрет и Ванькин «Калашников» с подствольником забираем — авось сгодится. Взамен же оставляем цельный арсенал — оружие Деркача и Тоцкого. Гранат дюжину, патронов с избытком — под тысячу…

— Ты прям как бухгалтер! — сержант растянул губы в улыбке и похлопал его по спине.

— А как же?! Учет — хорошая вещь, планирование — отличная, а наличие резерва завсегда приводило меня в форменный восторг. — Бывай и не поминай нас лихом.

Он в последний раз глянул на Бояринова, тяжко вздохнул и исчез за кустами.

— Держитесь Андрюха, все будет нормально, — попрощался с подрывником Воронцов.

— Мы вернемся за вами, — подал руку Торбин, — кто-нибудь обязательно вернется.

Серов стоял, опершись одной рукой на ствол дерева, и еще долго провожал взглядом мелькавшие средь зелени фигуры сослуживцев. На лице читалась то ли растерянность, то ли какая-то таинственная озабоченность. Затем он пристально посмотрел на часы, словно засекая время ухода группы, и медленно направился к гроту…

— Ты Ванек сейчас похож на недавно народившегося ребенка, — мрачно молвил сержант, заметив, как раненный приятель приоткрыл глаза. — Вроде живой, а ничего не смыслишь.

Копаясь в медикаментах, сержант понимал — тот все равно ничего не слышит, но, аккуратно раскладывая на чистой тряпице шприцы-ампулы, пакеты с бинтами и лекарства, по обыкновению беседовал сам с собой, время от времени роняя несколько слов, не очень связных, но по которым вполне можно было судить о ходе мыслей. Так и складывалось у них подобие беседы, будто Тургенев оставался здоровым — без каких либо изъянов человеком…

— Сейчас сделаем два укольчика, потом вечерком и ночью… Ушли наши Ваня, дальше на юг ушли. Одни мы с тобой тут… Ну ничего — обживемся как-нибудь, справимся, продержимся до их возвращения. Кренделей небесных нам не обещали, но духом падать не стоит — жратвы оставлено дней на десять, лекарств — целая аптека… Воды вот только маловато, да и это не проблема — ручеек поблизости — разживемся.

Бояринов осознанно перемещал взгляд, с тенью недоумения рассматривая временное, мрачноватое прибежище и, казалось, пытался понять Андрюхины слова. То ли вследствие действия сильных препаратов, то ли благодаря молодости организма, оглушающая боль в искалеченной ноге отступила, жар понемногу спал, кровь на тугой повязке запеклась и боле не сочилась. По прошествии восемнадцати часов после подрыва на растяжке спецназовец стал выглядеть немного лучше.

Сделав Ивану очередные инъекции, Серов занялся приготовлением обеда — открыл банку тушенки, распечатал галеты, шоколад. Подложив под спину товарища сложенный вчетверо снайперский коврик, объявил:

— Прошу — на столе уже вся композиция. Давай-ка, подкрепись как следует, тебе ныне в самую пору.

Тот приподнял голову, с неимоверным напряжением проглотил ложку холодного мяса и, снова лишившись сил, обмяк.

— Понимаю… — покачал головой спец минного дела, — мне оно тоже в таком виде в глотку не лезет. Ни запаха, ни вкуса, один жир… Ладно, сейчас организуем костерок, и все будет в лучшем виде.

Собирая прошлогодние ветви из-под ближайших кустов и, словно оправдывая нарушение строгих инструкций, скрупулезно озвученных Шипилло, он бубнил, все так же протягивая гласные звуки:

— Я совсем ненадолго разожгу огонь — дыма не будет видно. Главное, чтобы в костре не было травы и листьев!.. Жиденького дымка никто не заметит… Потерпи браток, через пяток минут горяченького поешь — сразу полегчает.

Сухое топливо горело ясно, весело и почти бездымно. Спустя двадцать минут сержант затушил небольшое округлое кострище и поставил перед Бояриновым консервную банку, источавшую замечательный мясной аромат. С трудом съев ровно половину, связист прошептал пересохшими губами:

— Попить бы…

— Щас сделаем, — с готовностью согласился тот.

На дне фляжки оставалось несколько глотков воды, и Иван с жадностью ее выпил.

Через час, когда солнце, скользя по верхушкам деревьев, уже клонилось на запад, Андрей постоял в задумчивости, снова посмотрел на циферблат и, не оборачиваясь к раненному товарищу, сказал:

— Я отлучусь ненадолго. Полежи тут один.

Взяв два пустых алюминиевых сосуда, он бросил в каждый по две обеззараживающих таблетки и осторожно покинул убежище. Выйдя из кустистых зарослей, надел темные очки, с коими не расставался с первых боевых операций и направился к ручью, что игриво журчал в низине, неподалеку от давшей приют скалы. До источника чистой прохладной воды было рукой подать — три минуты неспешного хода, однако, помня об осторожности, подрывник передвигался медленно, застывая возле каждого дерева и тщательно осматривая окружающее пространство. Добравшись, наконец, до ручья, присел у серого валуна, снял очки, аккуратно пристроил их на вершине камня и, отвинтив крышечку первой фляги, подставил ее горлышко под искрящуюся серебром струю…

Этот запах насторожил Юрия Леонидовича сразу. Короткими перебежками его группа преодолела метров пятьсот по зияющей проплешинами местности, когда он — лидер пары разведчиков, почуял неладное. Именно почуял, потому что легким ветерком откуда-то спереди потянуло едким запашком гари от взрыва тротила. Судя по всему — взрыва недавнего…

Подав отряду команду «Усилить внимание», полковник осторожно продвинулся еще шагов на сорок, прежде чем разглядел вдали чернеющую средь зеленой травы воронку. Примостившись у молодого кустарника, он принялся разглядывать в бинокль редколесье.

— Следы боя или кто-то подорвался? — тихо спросил, подползший сзади Сомов.

— Хрен его знает, разберемся… Ты башкой-то помедленнее вращай, что б не так приметно было движение, — посоветовал комбриг.

— Как по-вашему, давно наши тут прошли?

— Мы стартовали с опозданием на половину суток, — неторопливо стал объяснять старший по званию. — Полагаю, пару-тройку часиков отыграли. Стало быть, Торбин миновал эту равнину не более десяти часов назад.