Крестом и стволом - Михаил Серегин Страница 18

Обливаясь потом и тяжело дыша, он пробежал еще около трех километров и оказался на открытом месте. Это был огромный брошенный карьер, местами залитый водой и поросший буйной растительностью. В самом низу карьера мирно паслись две беленькие козочки и такая же тихая, умиротворенная всей этой красотой и обильным питанием кобыла.

Отец Василий расправил плечи, прикинул, как покороче обойти эту рукотворную ямищу, как вдруг заметил небольшое облачко пыли на той стороне. Облачко двигалось по краю карьера и двигалось прямо к нему. «Они!» – охнул священник и, даже не думая, что делает, сиганул вниз.

Он проехал на пятой точке метров пятнадцать, пока не достиг самого дна. Здесь, внизу, среди буйной растительности и под прикрытием обрыва он был в относительной безопасности. И вдруг отец Василий подумал, что в любом случае преимущество на их стороне. Бандиты знают, что он будет прорываться обратно в Усть-Кудеяр, они могут вычислить и примерную скорость его передвижения, значит, сектор поисков у них не так уж и велик.

– Надо ломать график движения, – вслух произнес он и тоскливо огляделся по сторонам. Но ничего спасительного вокруг не увидел. Только мекали козы да старая плешивая кобыла флегматично жевала траву, искоса поглядывая на нежданного соседа. Когда-то он два лета подряд работал вместе с колхозными пацанами пастухом и ездил без седла так же свободно, как другие в седле. Отец Василий еще раз воровато огляделся и пополз к лошади.

– Спокойно, моя хорошая, это всего лишь я, простой православный священник. Видишь?

Кобыла удивленно на него посмотрела, но ничего не сказала.

– Сейчас мы с тобой съездим в замечательное место, – продолжал по-партизански передвигаться к ни в чем не замешанному животному священник. – Вот увидишь, тебе там понравится.

Кобыла повернула к нему шею и оскалила огромные, крепкие, желтые зубы. Отец Василий инстинктивно притормозил, но глянул вверх, на край обрыва, где, должно быть, прямо сейчас рыскали в поисках его шкуры два отмороженных бандита, набрал воздуха и снова пополз вперед.

Кобыла недовольно всхрапнула и переставила спутанные передние ноги в сторону от него.

«Тебя же еще распутать надо! – догадался священник. – Ну, ничего, я уж постараюсь». Он подполз еще ближе, почти под самое брюхо огромного тяжелого животного и подумал, что, если ей вздумается на него наступить, вопль священника услышит даже православная общественность Усть-Кудеяра.

Кобыла вывернула голову, явно размышляя, укусить ей нахала прямо сейчас или сначала посмотреть, что он собирается делать. Пока пересиливало любопытство.

Отец Василий пристроился у кобылы под брюхом, подполз к ее передним ногам спиной и нащупал путы из толстой колючей веревки.

– Сейчас, моя маленькая! Сейчас, моя хорошая! – мурлыкал он себе под нос, наверное для того, чтобы не думать о двух центнерах живого веса над собой.

Кобыла ждала.

И только ему удалось ослабить нехитрый узел и освободить одну ногу, животина легко отступила в сторону и, встряхивая гривой, пляшущей походкой отправилась по своим делам.

– Куда?! – удивился отец Василий. – Стой! Ну-ка назад!

Кобыла оглянулась, издевательски всхрапнула и спокойно отправилась дальше, туда, где стебли цветущей травы казались ей наиболее питательными.

Священник вскочил и, путаясь в полах рясы, кинулся за беглянкой. Он снова и снова настигал ее, но кобыла снова и снова, озорно вскидывая голову и кося на преследователя лиловым глазом, отбегала в сторону и останавливалась. И только когда он загнал и ее, и себя в какое-то болотце, она встала как вкопанная и позволила подойти к себе.

– Вот и умница! Вот и молодец! – обрадовался священник, и до него впервые дошло, что сесть на нее со скованными сзади руками практически невозможно. Он пошевелил заведенными за спину кистями, переступил утонувшими по щиколотку в грязи ногами, жадно огляделся вокруг, но, не обнаружив ничего нового и осознав бесполезность всей своей затеи, прижался к теплому, колючему боку лбом.

– Если человек дурак, то это надолго, – прошептал он.

Кобыла не возражала.

Он тронулся и пошел вперед, уже не огибая теплые, прогретые августовским солнцем лужи и колючие заросли чертополоха. Сейчас он хотел только одного – чтобы все это поскорее закончилось!

Отец Василий не прошел и тридцати метров, когда остро почувствовал, что его нагоняют. Он резко обернулся – его старая плешивая знакомая шла следом за ним, как собачонка.

– Со мной хочешь? – улыбнувшись, спросил он. – Ну, пошли.

Они прошли так по дну оврага еще около полукилометра, когда он заметил остов грузовика. Священник оглянулся на свое несостоявшееся гужевое транспортное средство, глянул на остов, еще раз посмотрел на кобылу и понял, что не все потеряно.

– А что? Надо попробовать, – сказал он и поманил кобылу за собой, поближе к остову.

Они провозились минут двадцать. Лошадь, похоже, понимала все, но сделать за священника его работу не могла. Она честно становилась рядом с самым остовом, но ни помочь ему взобраться наверх проржавевшей кабины, ни примериться, ни подать «копыто помощи» в момент посадки не умела. Но, когда он все-таки сел, кобыла тихо тронулась вперед и, подчиняясь каждому его движению и слову, повезла священника на юг, туда, где его уже ждали диакон Алексий и молодая, красивая супруга Олюшка.

* * *

Некоторое время отец Василий еще поглядывал по сторонам, рискуя свалиться с гладкой покатой спины, но потом успокоился. Ему даже подумалось, что, возможно, никакого пылевого облачка и не было или был это обычный степной ветерок, столь обожающий изображать из себя миниатюрный смерч. Они проехали до конца карьера, и умная животина, аккуратно выбирая дорогу, вынесла его наверх и повезла дальше по неширокой лесной тропе.

Лошадь никуда не торопилась, но даже один ее спокойный размеренный шаг равнялся двум его, и двигались они быстро и безостановочно. Несколько раз отцу Василию чудился звук мотора, но потом снова становилось тихо, и он успокаивался.

«Кто такой Бухгалтер? – думал он. – Что это за странная фигура? Ковалевский прихвостень Пшенкин считает, что именно Бухгалтер и заказал мне Парфена, подосланная неизвестно кем бывшая студентка то ли ГИТИСА, то ли Щуки Ленка Мокрухина разыграла передо мной целую греческую трагедию, лишь бы получить хоть какую-то информацию о Бухгалтере. А тут еще и эти – как их? – Батон и Рваный».

Он ехал и думал, но в голову ничего не приходило. У него не было ни одной надежной версии, кроме той, что имел этот самый Бухгалтер какое-то отношение к исчезнувшим парфеновским деньгам. Но и это ему почти ничего не давало. Ну, положим, это так, но он-то, священник православного храма, каким боком причастен?! От него-то им всем что надо?!

Старательно избегая дорог, они проехали березовый лесок до самого конца. Затем миновали кукурузные совхозные поля, затем обогнули увеличивающуюся с каждым годом усть-кудеярскую свалку, и еще не село солнце, как отец Василий въехал во двор собственного дома.