Бой после победы - Александр Тамоников Страница 16

— Нет! Да я здесь почти и не бывал. Заходил только в первый день. Пепельницу вытряхнул, и все, а что, что-то не так?

— Ладно! Ничего особенного.

Старшина положил на стол ключи от кабинета, КПЗ и машины:

— Это все, Коля. Протоколов не составлял, в журнале записей не вел, не о чем было.

— Понятно!

Головко напомнил:

— Так обратно в Кантарск отправишь? Мне чем раньше, тем лучше. Только прошу, если начальство звонить будет и спросит, куда это я пропал, скажи, что мотаюсь по околицам, лады?

— Лады, Степа! А попутку? Пойдем, найду я тебе тачку.

Закрыв кабинет, Горшков с Головко прошли по коридору до вахты. Здесь Николай сказал сослуживцу:

— Ты иди на улицу, покури, а я с местной властью поговорю!

Старшина пошел на выход, Николай к вахтеру, бессменному деду Потапу:

— Привет, старый, мэр наш на месте?

— На месте! Он же и сэр и хер, как говорил генерал о начальстве при путче. То ли Лукашов, то ли Балашов!

Николай напомнил:

— Макашов!

— Точно, Макашов! Такой бравый вояка. Среди тех, кто против Борьки пошел, когда их из Белого дома выводили, он один орлом держался, остальные так, как курицы мокрые. А на что тебе Коганов?

— Не знаешь, его машина на ходу?

— На ходу. Водила Санька куда-то недавно отъехал, как Женьку привез, а что?

— Ничего. Спасибо за информацию.

Дед хитро прищурился:

— Ее, эту информацию, на хлеб не намажешь!

— Ты на что, старый, намекаешь?

— Да видел я, как ты вчерась из воронка своего ящик казенной вытаскивал. Мог бы сторожу по старой памяти и накатить стаканчик!

— Глазастый ты у нас, однако ж?

— Чего надо, не пропущу!

— Тогда сдай кому-нибудь на время свой пост и дуй к отцу, с ним приложитесь. Передашь, я сказал!

Глаза деда Потапа заблестели:

— Вот это другой разговор. Спасибо, Колян, ты настоящий мужик. А вахта? Она и без меня обойдется, как я без нее.

Сторож вышел из дежурки и трусцой засеменил в обход церкви.

Николай, усмехнувшись, прошел к приемной главы сельской Администрации. Секретаря по штату местному чиновнику положено не было, так что приемная являла собой обычную пустую комнату. Горшков открыл дверь кабинета Коганова:

— Разрешите, Евгений Анатольевич? Глава разрешил:

— А?! Участковый, входи! Какие проблемы привели ко мне?

— Пустячные. Хотел узнать, вы в район не собираетесь?

Горшков знал, что Коганов каждый день ездит в Кантарск. К супруге.

Чиновник ответил:

— Собираюсь, вот Сашок, водитель, харчей из дома возьмет, подъедет, так и отправлюсь. А что, подбросить, что ли, кого?

— Так точно. Сослуживца. Старшину райотдела.

— Ну, какие проблемы, Коля? Подбросим. А ты в отпуске или уже отгулял свое?

— Официально в отпуске, фактически при исполнении! Находясь в деревне, мимо нарушения какого все одно не пройти, невзирая на отпуск? Не пройти! Так что считайте, на службе я!

— Ясно! А вон, кажется, и Сашок подъехал!

С улицы послышался звук работающего двигателя «Волги». Глава Администрации поднялся, взял со стола кейс.

Вышли в коридор. Потом на улицу.

Горшков подозвал Головко, и через минуту «Волга» сельской Администрации поехала в сторону паромной переправы.

Николай закурил, посмотрел на стоящий рядом, за навесом, дом, без ограды, палисадника, огорода. На доме красовалась пожухлая от времени доска с большими красными, выцветшими буквами. На доске было написано: «Семенихинский сельский медицинский пункт».

Дверь широкого крыльца была открыта. Значит, новый фельдшер на месте. Что тут же подтвердилось. По ступенькам медпункта спустилась хрупкая девушка в кожаной курточке, наброшенной поверх короткого, открывающего стройные ноги белоснежного халатика. Была она без платка или шапочки. Николай отметил ее густые, темные, уложенные на затылке волосы и… очень симпатичное, миниатюрное лицо. Девушка несла в руках коврик. Отойдя от дома, вытряхнула его и, поежившись, вбежала обратно в здание.

Николай подумал: «А она ничего, эта Надежда Павловна Курикина. Маловата по сравнению с другими деревенскими бабами, но… ничего». Такие Горшкову нравились.

Выкурив сигарету, увидел идущего от деревни деда Потапа, на физиономии которого блуждала довольная хмельная улыбка. Дождался сторожа, спросил:

— Порядок?

— Полнейший, Колян! Батяня твой не только угостил водочкой, но и с собой чекушку отлил. Тапереча служба пойдет веселее. Сам-то уехал или здесь еще?

— Уехал!

— Заметил, что меня на месте нету?

— А ты как думаешь?

Старик сплюнул на землю:

— Тьфу, знамо дело, заметил! Все замечает.

Николай успокоил сторожа:

— И то, что ты пьешь в рабочее время?

Дед Потап улыбнулся:

— Не-е! Вот тут он слабак. Носопырка у него ни хрена запах не берет. Не то что перегара, а даже одеколона. И где нюх потерял, неведомо. Наверное, опосля болезни какой! Нет, если в дугу буду, то, знамо, заметит, а по запаху не определит. Спасибо тебе, Колян, и отцу твоему. Уважаю я семью вашу, ужас как. Да и есть за что. Достойные люди, не то что шелупень навроде Дятла Митяни с его бешеной семейкой!

Николай прервал речь старика, понимая, что затянуться она может до вечера. Любил дед Потап поговорить.

— Ты вот что, старик, иди-ка лучше в свою дежурку. Выпей еще, газетку почитай, а мне идти надо.

— И то верно! А далече направился, если не секрет?

— В медпункт!

Физиономия деда Потапа вновь расплылась в улыбке:

— К новой фельдшерице? Ясно! Одобряю! Девка она, видать, правил строгих!

— Тебе это откуда известно?

— А я, Колян, за жизнь свою долгую научился в людях-то разбираться. Да! Так что чую, фельдшерица девка путевая. Только ты поторопись, а то какой другой хахаль место возле ее застолбит. Хотя, следует признать, тебе в Семенихе альтернативы нет.

— Надо ж, слов каких набрался?

— А то? Газеты, они многому учат. Брешут, конечно, больше, но все же учат. Надо только уметь разделять, где брехня, а где правда.

— Ты разделяешь?

— Ясный перец!

— Ну, иди, тяни службу, перец!

Проводив деда Потапа в Администрацию, Николай, прилизав волосы, слегка взъерошенные ветром, направился к медпункту.