Инструктор спецназа ГРУ - Андрей Воронин Страница 15

— Да нет, конечно. Матвей Исаакович — старик непростой, с книгами расстается тяжело и очень не любит, когда они попадают к случайным людям. Так что подход к нему нужен особый. Вы только прежде времени не пугайтесь, у меня с ним вроде бы полное взаимопонимание, так что протекцию я вам обеспечу. Просто сошлитесь на меня, передайте привет, и, надеюсь, все будет в порядке.

— Матвей Исаакович, говорите?..

— Матвей Исаакович Гершкович. А вы что, все еще имеете что-нибудь против?

— Да нет, что вы. Напрасно вы это так воспринимаете. Я ведь все прекрасно понимаю, но вот не лежит у меня к ним душа, хоть убейте.

— Насильно мил не будешь, — кивнул Илларион. — Да вам ведь вовсе и не обязательно с ним целоваться.

— Да уж, целоваться я с ним не стану, — усмехнулся Быков и сменил тему разговора. — А скажите, Илларион, нет ли среди ваших знакомых хорошего механика? Я понимаю, как это звучит, но мне нужен такой, чтобы и работал хорошо, и брал недорого. Что-то мой «броневик» в последнее время закапризничал. Сдохнет — что я без него делать стану? Не на такси же мне сюда ездить…

— Однако, — покрутил головой Илларион. — Губа у вас не дура. Знаю я одного оригинала, философа с гаечным ключом. Все, что ему требуется, это литр водки и благодарный слушатель. Любит он, знаете ли, глаголом жечь сердца людей. Но при этом работает так, что любо-дорого глянуть. Будет ваш «броневик» бегать лучше, чем новый.

— То-то я гляжу, что вашему «лендроверу» все нипочем.

Быков сходил к машине за блокнотом и ручкой и под диктовку Забродова записал адреса букинистической лавки и гаража, в котором трудился «философ». В благодарность за ценную информацию он поделился с Илларионом своим собственным, строго секретным способом засолки и вяления леща, дававшим, по его словам, непревзойденные результаты. Да под пиво…

Забродов не ударил в грязь лицом и детально описал технологический процесс доведения гадюки лесной обыкновенной до состояния пригодности к внутреннему употреблению. Виктор Быков покосился на него с легким обалдением во взгляде, но разговор уже окончательно свернул в гастрономическое русло. Упоминались: соленые грузди, квашеная капуста, копченые окорока, даже почему-то сациви и многое, многое другое. В конечном итоге Быков Плюнул, махнул рукой и похромал к машине, откуда вернулся вскорости с бутылкой водки в одной руке и парой пластмассовых стаканчиков в другой. Вздохнув, Илларион Забродов подумал, что рыба сегодня может чувствовать себя в безопасности.

Быков уехал первым, сославшись на ожидавшие его в Москве неотложные дела. Его «броневик», неровно тарахтя изношенным двигателем, перевалил через поросший соснами пригорок, надежно скрывавший озеро от посторонних глаз, и исчез из виду. Илларион пытал удачу еще часа два, но клева сегодня не было, хоть плачь. Забродов смотал удочки, выпустил на волю неосторожно попавшую к нему на крючок мелочь и уже подходил к машине, когда в кабине раздался звонок сотового телефона.

— Ты в городе? — едва поздоровавшись, спросил Мещеряков.

— Не совсем, — ответил Илларион, забрасывая удочки на заднее сиденье и неловко закуривая одной рукой. — А ты что, соскучился?

— Трепло ты, Забродов, — прочувствованно сказал Мещеряков. — А трепаться и зубоскалить тебе, боюсь, некогда. Надо встретиться. Я тут, знаешь ли, не прохлаждался.

— И чем удивишь? — все тем же легким тоном спросил Илларион, хотя понимал уже, что шутками тут и не пахнет — уж очень озабоченный голос был у полковника.

— Удивлю, не сомневайся, — пообещал Мещеряков.

Они условились о месте и времени встречи, и полковник дал отбой.

Небо опять наглухо затянуло тучами, потянуло ветерком.

Илларион почувствовал на щеке каплю, а через мгновение поверхность озера стала рябой от дождя. Дождь шуршал в ветвях и барабанил по капоту и крыше «лендровера», стекая по ветровому стеклу извилистыми ручейками, пока большие колеса автомобиля сматывали дорогу в обратном порядке: заросшая лесная колея, проселок, петляющий среди полей, где уныло мокли на грядках какие-то корнеплоды, и, наконец, глянцево поблескивающий, как шкура огромного морского змея, асфальт. Илларион Забродов возвращался в Москву, и по мере приближения к городу тревожные вопросы возвращались, теснясь и толкаясь на входе, словно дачники, штурмующие двери электрички.