Наследство из преисподней - Виталий Гладкий Страница 15

Я входил в свой номер как в пещеру, где засели душманы. Мое воображение разыгралось настолько, что я весь дрожал словно в лихорадке. Мне казалось, что в номере засада.

И самое главное – за какие-то считанные минуты я стал трезвым до безобразия, хотя мы с Чабрей оприходовали как минимум литр водки (может, и больше; кто считает рюмашки во время застолья?). А это немало, если учесть и мои утренние посиделки с Галюней.

В номере, вопреки моим опасениям, никого не было.

Блин! Это же надо так мандражировать. Я даже вспотел от огромного внутреннего напряжения. Тоже мне бывший спецназовец… Кисейная барышня, интеллигент коцаный.

Я рухнул на постель и тупо уставился в потолок. Постепенно ералаш мыслей утих, и с полного бедлама в голове выкристаллизовалось решение – надо, пока не поздно, рвать отсюда когти. Если с первого дня пребывания в городе прицепили "хвост", притом с пушкой, то что же будет дальше?

А может, меня приняли за кого-то другого? Такое случается. Через какое-то время все разъяснится, и жизнь снова войдет в привычную колею.

Я получу то, за чем приехал, и наконец смогу не думать о хлебе насущном, чтобы года за два написать хорошую книгу… Нет, не детектив, а что-нибудь эдакое… и сам пока не знаю, что именно.

Постепенно успокоившись, я пошел в душ, где и вовсе расслабился и настроил себя на мажорный лад. Все, хватит изображать из себя частного детектива, завтра же пойду в юридическое бюро и займусь официальной частью программы пребывания в городе.

А что касается наружного наблюдения… да и хрен с ним!

Если кому-то делать нечего, пусть забавляется слежкой. Я ни в чем не замаран, никому ничего не должен (по крайней мере, в родном городе), чего мне бояться?

С такими, вполне здравыми, мыслями я включил телевизор, чтобы послушать вечерние новости, и уселся в кресло, закутанный в махровое полотенце. Но едва экран засветился, как меня вдруг пробила одна интересная мысль.

Подскочив, как ужаленный, я бросился к сумке, которую оставил в шкафу. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – в сумке кто-то рылся. Не знаю почему, но перед тем, как ехать к Чабре, я поставил на сумке специальную метку, использовав для этого собственный волос.

Теперь его не было. С лихорадочной торопливостью рванув "молнию", я облегченно вздохнул – документ, полученный мною из юридической конторы, оказался на месте.

Конечно, это был не оригинал, а копия (оригинал находился у юристов), но все равно, мне не хотелось, чтобы завещание где-то гуляло, пусть и в скопированном виде.

И все-таки документ смотрели. Это мне стало понятно, когда я более внимательно исследовал папку, в которой лежали бумаги.

Она, как и сумка, была на "молнии", которая заедала, и справиться с нею мог лишь я. Тот, кто шмонал мой номер, не смог с нею сладить, и застегнул папку только до половины.

Похоже, на наследство Зямы претендует еще кто-то… И этот "кто-то" весьма могущественный человек в городском масштабе, это и ежу понятно.

Но ведь фирма Зямы – судя по всему, очень богатая фирма – осталась за его семейством? Что значат для Мошкина-старшего достаточно скромная, как по нынешним временам, недвижимость сына и три импортные подержанные тачки?

Вот именно – ничего. Для упакованного по самое некуда бывшего партбосса это копейки. Хотя…

Ведь не секрет, что чем богаче человек, тем он жаднее. Возможно, Мошкина-старшего жаба задавила, и он решил любыми способами вернуть себе нажитое непосильным трудом имущество.

Трудяги, мать их…

Я разозлился. Нет уж, кореша, вам не удастся взять меня на понт! Я заберу то, что мне упало с неба, а там хоть трава не расти.

И мне плевать, какими соображениями руководствовался Зяма, ставя свою подпись под документом, и кто еще претендует на мой кусок пирога.

Возвратившись к телевизору, я проторчал перед ним полтора часа, пытаясь вникнуть в фабулу детективной истории, которую какие-то безмозглые идиоты вытащили на экран. Ее сварганила одна дамочка – скорее всего, во время гриппозного бреда.

Беспомощные и безликие герои, сюжет, похожий на жевательную резинку, тупые диалоги и развязка, которая была понятна уже на десятой минуте просмотра фильма.

Возможно, я чересчур придирчив и ревнив к успехам других, как любой профессиональный литератор. Но нельзя же дерьмо выдавать за конфетку, пусть и в яркой современной обертке.

Злой, как черт, я выключил телевизор, потушил свет и вышел на балкон, чтобы перекурить. Небо было безоблачным, и яркие звезды казались нарисованными на черном холсте. Я вдыхал всей грудью уже остывший воздух и бездумно смотрел на сквер перед гостиницей, где, как это было и в мои годы, гуляла молодежь.

На балконе я пробыл недолго. Меня вдруг пробила подленькая мыслишка, которая явилась неизвестно откуда и впилась в мозги словно пиявка: а что если сейчас за тобой, дружище Стив, наблюдают при помощи прибора ночного видения? Или – что еще хуже – через прицел винтовки с оптическим прицелом?

У меня мороз пошел по коже, и я, не долго думая, шмыгнул, как заяц, обратно в номер. Не зажигая свет, я лег в постель, и постарался выбросить из головы все дурные мысли. Это мне долго не удавалось, но в конце концов физиология сделала свое, и я уснул, словно провалился в бездонную пропасть – еще на лету.

Странное существо человек. По себе знаю. Мне приходилось спать во время артналета, но даже грохот разорвавшихся мин и снарядов не могли разрушить мои сладкие сновидения. Наверное, потому что это была обыденность, помноженная на смертельную усталость, а к такому состоянию на войне привыкаешь быстро и не обращаешь на внешние раздражители ни малейшего внимания.

Однако, бывали и другие случаи, когда стоило в мертвой тишине раздаться тихому шороху, как тут же гдето внутри срабатывал биологический датчик и сон будто рукой снимало. Мистика, да и только…

Я проснулся мгновенно – словно меня ударило электрическим током. Мои глаза еще были закрыты, но я уже знал, что кто-то вошел в номер. Непрошеный гость двигался тихо, как кошка, но мне казалось, что я слышу как бьется его сердце.

Чтобы попасть в помещение, где стояла кровать, ему нужно было пройти узкую прихожую; там находились вмонтированный в стену платьевой шкаф и дверь в туалетную комнату.

Удивительно, но факт: под его ногами даже паркет не скрипел. Скорее всего, он передвигался медленно, как улитка, держась поближе к стене, где дощечки паркета были не расшатаны.

Дальнейшие мои действия были автоматическими. Я не стал раздумывать ни секунды. Да и не смог бы.

Мышцы сократились помимо моей воли, и не успел я опомниться, как очутился возле двери, сжимая в руках свое единственное оружие – подушку.

Тесно прижавшись к стене, я ждал. Не скажу, что я был совершенно спокоен. Скорее наоборот – меня колотило, и я крепко стиснул зубы, чтобы они не выбивали барабанную дробь.