Золото дикой станицы - Фридрих Незнанский Страница 15

Не успел он закрыть за собой дверь, как все за столом оглянулись и Димон безо всякого почтения к возрасту старого казака окрысился:

— Не видишь, Григорий Алексеич, совет у нас тут! Чужим вход воспрещен!

— Та я тильки выпить, — извиняющимся тоном прошелестел Деревянко. Совсем не хотелось попадать под горячую руку злого Димона, но и выпить он имел полное право. Чай не частное это заведение, а общественное.

— Иди сюда, Григорий Алексеевич, — сурово позвал его Куренной. — Выпей с нами за помин погубленной души моего единственного брата Олежки. И иди себе с Богом. У нас тут разговор серьезный.

Деревянко с чувством собственного достоинства подошел к столу, кто-то подал ему стул, Куренной плеснул в стакан водки.

— Нехай земля ему пухом, твоему Олежке! — опрокинул стакан вожделенной жидкости Деревянко. Все молча последовали его примеру. Дальше задерживаться было уже неудобно, и так честь оказали, и Деревянко вылез из-за стола.

— Возьми с собой, — вручил ему бутылку «Столичной» Куренной. — Извини, Григорий Алексеевич, дома выпьешь.

Деревянко сдержанно поблагодарил Куренного и вышел на крыльцо. Свежий ветерок пробежался по лицу, солнечный луч, попав в глаза, выдавил слезу. Старый казак вытер ее кулаком и вздохнул. Вот бедолага Олежка, хоть и непутевый младший сын у Куренных, но ведь совсем молодой был. И такой страшной смертью помер, прирезал его москвич какой-то, вся станица об этом калякает…Прирезал ни за что и убег куда-то. Всю ночь его ловили — и милиция, и казаки, всю станицу переполошили. Только затаился он где-то. Деревянко засунул бутылку за пазуху и решил домой не возвращаться. Верка сейчас начнет его обнюхивать, есть поедом, а куда ему прятать бутылку — уже никакой фантазии не хватает. Лучше сейчас прямым ходом на речку Ялпужанку. Сядет культурненько в ивняке, выпьет свое законное на природе да в тишине. А Верке скажет, что сам Куренной угостил. Уж тогда старая не посмеет свою щербатую пасть открывать да гнобить мужа! Старшего сына Куренного тут все уважают. А если и врут, что уважают, так боятся точно.

А в кабаке тем временем продолжалось разбирательство, которое никому ничего хорошего не сулило. Куренной до поры до времени сдерживался, только метал злобные взгляды на Димона.

— Ну шо, Дмитрий Михалыч, скажешь мне? Ты объезд в то утро делал? Почему ты сразу не привел его сюда, а отдал этим дуракам из милиции?

— Так… — замялся Димон, не находя убедительных оправданий. — Хто ж знал?

— Хлопцы сказали, что он показался вам подозрительным. Ты был в патруле — с тебя и спрос.

— Почему с меня? — попытался удивиться Димон. Но по его виду всем стало ясно, что он чувствует свою вину.

Куренной вспыхнул мгновенно.

— Да потому, что ты совсем нюх потерял, Димон! Тоби башку отрежут, а ты и не заметишь, потому как мозги у тебя совсем в другом месте! Как так могло случиться, что на моей земле появился какой-то хер, сбежал из ментовки верхом, как гребаный Зорро, ридного моего братана убил и этого гада уже сутки не могут найти? А? Шо это за сказки про козявочку?!

Димон молчал, опустив глаза. Обычно самоуверенный и наглый, перед Куренным он стушевался, и ему на помощь пришел один из казачков.

— Мы всю станицу обшмонали…Може, он уже в другом месте…

Димон поднял голову и, глядя злым взглядом на товарища, потому как тот со своей помощью поставил Димона совсем в глупое положение, мрачно произнес:

— Не мог он сбежать. Я везде посты расставил.

— Не посты, а разъезды, мудак, — резко перебил его Куренной. Его тяжелый взгляд скользнул по лицам казаков.

— Плохо шмонали. Он здесь чужой, его наши сразу бы увидели и выдали со всеми потрохами.

— Ну давай пидпалим станицу со всех сторон и кругом станем, — неудачно пошутил кто-то из казачков. — Может, он и выбежит.

— Ты, Клест, пыхало свое поганое заткни! — гневно оборвал его Куренной и хлопнул ладонью по столу, да так, что посуда зазвенела. — Охренели совсем, мать вашу! Где субординация?!

Клест испуганно втянул голову в плечи и заюлил:

— Та я пошутковал.

— Нашел время шутковать. — Куренной вдруг успокоился и спокойным тоном объявил:

— Похороны в субботу.

— Так смотр отменяется? — Димон встал и запустил руку в карман. — Надо обзвонить всех…

— Сидеть! Никто ничего не отменяет! С похорон на смотр поедем. — Он с угрозой обвел всех взглядом и с расстановкой произнес:

— Но если вы… до субботы… его не найдете…

Он не успел закончить фразу, как дверь кабака вдруг распахнулась и на пороге появился Турецкий. Он так и представлял себе эту встречу: изумление на лицах казаков сменилось яростью и злорадством. Враг сам пришел к ним. Димон медленно начал подниматься, не сводя взгляда с Турецкого. Но тот и внимания не обратил на него. Его взгляд безошибочно остановился на Куренном:

— Ты — главный?

Димон ошалел от такой наглости.

— Ну ты…ты…

Но Турецкий опять его проигнорировал и обращался только к Куренному.

— Разговор есть. На пять минут. Оружия у меня нет.

Димон застыл в стойке охотничьей собаки и только ждал команды Куренного. Но тот исподлобья рассматривал Турецкого, словно давая ему оценку, наконец что-то решил про себя и коротко бросил казакам:

— У крыльца ждите.

Взгляд его остановился на напряженной фигуре Димона, который не тронулся с места.

— Сказал — у крыльца. Ко всем обращаюсь!

Задвигались стулья, казаки затопали к выходу, бросая злые взгляды на Турецкого. Будь их воля, всей стаей бросились бы на него немедленно — подумал Турецкий, и не дожидаясь приглашения Куренного, сел напротив него.

— Ты хто? — Куренной мог бы и не задавать этот вопрос, поскольку и так догадался, кто пожаловал к ним в гости.

— Человек, — спокойно ответил Турецкий. — Можешь называть меня…Антоном. Твой брат меня ограбил в поезде, я искал его, чтобы вернуть свое.

— И убил его, — скорее спросил, чем подтвердил слова непрошенного гостя Куренной.

— Нет. Это не я сделал, а Кудря. Я это сам видел. Я следил за твоим братом, просто морду хотел ему набить. А ты бы на моем месте разве не сделал то же самое?

— Откуда ты знаешь Кудрю? — Куренной не стал отвечать на вопрос Турецкого, теперь его интересовало совсем другое.

— Я слышал, как твой брат называл его по имени.

— А с какой стати я должен тебе верить? Зачем Кудре убивать Олега?

— Не знаю. Спроси у него сам. Я так думаю — потому, что твой брат идиот. Был идиот…

Куренной от ярости едва не поперхнулся.

— Ты думаешь, шо говоришь?! Вот сейчас хлопцы вернутся и через час-полтора мы будем есть борщ…Из тебя!