Два шага на небеса - Андрей Дышев Страница 15

Во дворе дома номер четыре вдоль тротуара было припарковано несколько машин, но серый «Опель Корса» с номером, который мне дал Лом, я заметил сразу и с ходу въехал в узкое пространство между ним и «Жигулями». Когда передние колеса встали на бордюр, я круто вывернул руль, и «Крайслер» встал впритык под углом между машинами.

Теперь можно было убедительно изобразить начинающего водителя, который попал в затруднительное положение. Я не стал глушить мотор, включил аварийную сигнализацию, зашел в подъезд и поднялся на первый этаж.

Мне открыл невысокий человек, на котором из одежды были только шорты, коротко подстриженный, с мутными невыразительными глазами, серым лицом, покрытым веснушками, напрочь уничтожающими все возрастные признаки, отчего человеку можно было дать пятнадцать лет и тридцать пять с одинаковой уверенностью. Он что-то жевал, опираясь на дверную ручку, и в его позе угадывалось нетерпение, словно я оторвал его от женщины или футбольного матча.

– Чегизов? – спросил я, кидая взгляд на дыру в двери, где обычно висит номер квартиры.

– Да, – ответил человек сразу же и уверенно. Мне показалось, что он вот-вот пригласит меня зайти и посадит за стол.

– Твоя машина… – сказал я и кивнул в сторону наружной двери. – Не мог бы ты отогнать ее на пару метров? У меня проблема с парковкой.

Он кивнул и в чем был вышел на лестничную площадку. Я пропустил его вперед. Юрий Юрьевич был на целую голову ниже меня, и, когда он прошаркал мимо, я увидел его усыпанное веснушками темя.

Остановившись под козырьком подъезда, Чегизов посмотрел на мою машину, которая в сравнении с его выглядела как вражеский танк на Курской дуге, покачал головой и снисходительно произнес:

– Эка ты ее зафундолил! Садись за руль и сдавай потихоньку назад.

– Ты поможешь? – спросил я.

Низкорослый Чегизов, почувствовав вдруг свое бесспорное превосходство, охотно кивнул и решительно пошел под дождь. Он встал между «Крайслером» и «Жигулями» и приподнял руки, как дирижер, готовый манипулировать оркестром.

– Машинь на меня! – крикнул он.

Я сел за руль, перевел рычаг скоростей в положение «R» и, поймав в прицел зеркала веснушчатое лицо, мягко прижался бампером к животу Чегизова. Он инстинктивно подался назад и в ту же секунду оказался в ловушке, зажатый с двух сторон машинами.

Я заглушил мотор, потуже затянул ручник, отключил освещение и вышел из машины.

– Ты что, дуранулся? – крикнул из темноты всерьез перепуганный Чегизов, упираясь руками в заднее стекло «Крайслера». – Я же сказал: потихоньку! Какого черта ты надарбанил на газ!

Я вытянул вперед руку, пытаясь просунуть ладонь между бампером и животом Чегизова.

– Дышать можешь? – спросил я.

– И дышать, и наоборот тоже могу, спасибо господу…

– А говорить?

– Нет, только матом ругаться, – ответил Чегизов. – Мне кажется, тебе от меня что-то надо… Послушай, а ты ручназуть не забыл?

– Какой интересный у тебя язык, – заметил я. – Но тебе будет все равно, если ты не ответишь на мой вопрос, – пообещал я.

– Хорошо, что не успел сожрать ужин, – пробормотал Чегизов, опустив голову и глядя на свой приплюснутый живот. – Какой вопрос? Не резинь, пожалуйста, а то кишки уже наружиться хотят!

– На спасательной станции «Массандры» ты взял информацию о гибели Нефедова. Дальше!

– Все ясно! – кивнул Чегизов. – Сейчас расскажу. Но теперь у тебя появится проблема, как закрыть мне рот.

– Это твоя проблема, – поправил я.

– Понял. Тогда я коротко и по существу. Во-первых, я уже объяснял и главному, и дежурному выпускающему, что моя ошибка – вовсе не ошибка, а тактичный по отношению к спасателю шаг. Если заявить, что Нефедов умер у него на руках, то это можно истолковать не в пользу спасателя. Не сумел оказать первой медицинской помощи, был пьян, допустил преступную халатность и тэ дэ…

– Постой! – перебил я его. – Ты что – журналист?

Чегизов, насколько ему позволял двухтонный «Крайслер», пожал плечами и неуверенно произнес:

– Во всяком случае, до сегодняшнего вечера я им еще был.

– Что ж ты мне сразу не сказал! – воскликнул я, уже другими глазами глядя на маленького человечка, зажатого между машинами, и кинулся за руль.

Чегизов не успел испугаться, как я проехал на полметра вперед и открыл дверь, приглашая его сесть со мной рядом.

– Извини, – сказал я, когда он оказался рядом. – Я не за того человека тебя принял.

Чегизов рассматривал огни приборной панели.

– Ты или мент, или наоборот, – высказал он предположение.

– Немного мент, немного наоборот, – определился я.

– Тогда я тебе вот что скажу, – произнес Чегизов. – Ты на спасателя не наезжай. Он в самом деле ничего не мог сделать. Когда подплыл к Нефедову, тот уже был в коме. Искусственное дыхание и массаж сердца в том случае не сыграли бы никакой роли. Потому я и написал, что он скончался мгновенно.

– А почему это не понравилось твоему главному редактору?

– Я разве не сказал? – захлопал глазами Чегизов. – Что-то с памятью моей стало… Шефу позвонил свидетель этого происшествия и стал утверждать, что видел, как пострадавший после наезда еще некоторое время плыл, причем не к берегу, а в открытое море.

– Свидетель? – насторожился я. – Он представился?

– Нет, – отрицательно покачал головой Чегизов. – Шеф сразу же вызвал меня к себе, протянул трубку, а потом потребовал объяснений. Я ему так и сказал: пострадавшего не вернешь, а спасателю портить карьеру необязательно.

– А ты говорил с этим свидетелем?

– Если несколько моих слов можно назвать разговором.

– Что ты ему сказал?

– Поблагодарил за внимание к газете, извинился за неточность и объяснил, что спасатель подоспел к пострадавшему, когда тот уже находился в коме, из которой не вышел, что не слишком противоречит моим словам о мгновенной смерти.

От досады я хлопнул ладонями по рулю.

– Если бы ты знал, как мне нужен этот свидетель!.. Постой! А ты мог бы по голосу описать его?

– А чего его описывать? – риторически спросил Чегизов, рисуя на запотевшем стекле вензеля. – Стандартный голос молодой женщины.