Икона для Бешеного - Виктор Доценко Страница 14

Студия молчала. На публику словно вылили цистерну холодной воды.

Да, и вот еще. — Главное Ангулес припас напоследок, чтобы добить Критского окончательно. — Я располагаю неопровержимыми доказательствами, что подлинная икона не покидала пределов России. В ближайшее время я намерен предоставить их общественности.

Когда? — немедленно встрял ведущий.

Сразу же после моего возвращения из Лондона, — ответил Грегор и тут же пожалел об этом.

Не следовало называть какое‑то время. Но, как говорится, «слово не воробей…»

Дорогой кожаный дорожный кофр антиквара стоял рядом со столом. Ангулес размышлял. Он смотрел на кофр и думал о том, что сегодня, возможно, откроется новая, совершенно неожиданная для него самого страница в его пестрой жизни. Попади бумаги из кожаной папки в руки человека тщеславного и эгоистичного — и получит тогда страна нового тирана. Этот человек стал бы обладателем оружия, сравнимого по силе заряда со складом водородных бомб, вроде той, что изобрел борец за права человека академик Сахаров.

За этими бумагами вели охоту целые поколения людей. У них были разные цели.

Одни всем сердцем стремились принести пользу России, сделать ее сильной, непобедимой, помочь сбросить цепи рабства и зависимости, обрести долгожданную свободу.

У других были иные цели — мелкие и подлые. Эти людишки стремились к единоличной власти, стремились сделать народ исполнителем своей воли, возвыситься над простыми людьми и навсегда оставить в истории большой кровавый след.

Ангулес наклонился и придвинул кофр к резной ножке стола, выполненного в виде когтистой львиной лапы.

Он приобрел этот стол на распродаже вещей одного ученого, пропавшего при таинственных обстоятельствах в Москве несколько месяцев тому назад. Тогда пропали или были найдены убитыми многие представители научного мира. Столица терялась в догадках, люди науки требовали охрану.

Друзья Ангулеса, а тем более жена Людмила настаивали, чтобы Грегор нанял охранников для своего дома.

Милый, — говорила Людмила, нежно целуя супруга, — наш дом без охраны — как шкатулка с драгоценностями, забытая на вокзале. К нам может вломиться любой проходимец.

— У меня есть чем встретить незваных гостей — мрачно отвечал Грегор.

Это не теми ли кремневыми дуэльными пистолетами «Бьенфуа и Кюло» восемнадцатого века, которые ты купил в Севилье на распродаже вещей какого‑то кастильского гранда? — с невинным видом спрашивала Людмила.

Грегор только улыбался. Он всегда держал в разных углах дома заряженные стволы, но предпочитал современное огнестрельное оружие: вальтер или парабеллум. Жена все‑таки настояла на том. Чтобы муж заключил договор с одной из московских охранных фирм. И отныне на первом этаже дома круглые сутки находился вооруженный охранник. Людмила предлагала нанять еще двух–трех, но Ангулес резко возражал. Он считал, что окружающие посчитают его трусом. А один охранник — это вроде как сторож, и больше ничего. На том и успокоились.

Антиквар поднял крышку кофра, извлек толстый скоросшиватель и аккуратно положил его на стол. Из ящика стола он достал большое круглое увеличительное стекло с блестящей латунной ручкой, протер замшевой тряпочкой, вздохнул и только после этого приступил к чтению бумаг.

Ангулес всегда был более чем осторожен. Он привык держать оригиналы документов в банковских сейфах, а домой привозить копии, да и то неполные.

Вот и в этот раз перед ним лежал всего лишь перечень документов, которые он привез из Лондона, да еще история одной замечательной дворянской семьи из Санкт–Петербурга, записанная чернилами аккуратным почерком в большой книге, похожей на бухгалтерский реестр. Книга досталась антиквару вместе с оригиналами документов, подтверждающих тот факт, что подлинная Софийская икона Божией Матери никогда не покидала Россию. Нужны лишь терпение и добрая воля, чтобы ее отыскать.

Ангулес открыл книгу, взял в руки увеличительное стекло и приступил к изучению записей. Его глазам открылись удивительные картины прошлого, изложенные современниками членов семьи князей Залуцких, потомственных хранителей ценностей короны и Зимнего дворца.

Семейство князей Залуцких вело свой род еще от Рюрика и тем отличалось от многих других, которых величали обидным словом «худородные». Предки Залуцких воевали с Мамаем, топили тевтонских псов–рыцарей в Чудском озере и отражали набеги печенегов. Именно Залуцкие отличились во времена Лжедмитрия, когда лично Андрей Залуцкий зарядил огромную пушку телом самозванца, приставил фитиль и пальнул в сторону польской границы, откуда и пошла вся смута.

За верность Родине и преданность царской короне род Залуцких был удостоен пожизненной и потомственной привилегии — быть смотрителями и хранителями царских сокровищ. Казна русских царей, несмотря на все смуты, войны и бунты, всегда была немалая, так что забот у князей Залуцких хватало. Они с превеликой охотой рубили руки казнокрадам, вешали нечистых на руку чиновников и берегли каждую царскую копеечку.

Но когда грянула Октябрьская революция 1917 года, Залуцкие поняли, что их привилегии наступил конец. Они помогли вывезти часть ценностей короны за рубеж с последними волнами белоэмигрантов и бежали, прихватив среди прочих ценностей семейный архив.

Был в архиве князей Залуцких один весьма престранный документ. Сами Залуцкие называли его «Летописная присяга». Откуда этот документ взялся у князей — никто уже не помнил: забылось за давностью лет.

Документ представлял собой довольно толстую стопку листов бумаги старинной выделки, аккуратно сшитых кожаным шнурком. Листы были заполнены текстом, написанным по–старославянски красивой затейливой вязью. В тексте шла речь о каких‑то ценностях, которыми обладает Россия, переданных ей Господом. Они обладают силой Божией, и без них век России будет краток и закончится гибелью всего народа. Текст был очень запутанный, туманный, понять его было практически невозможно.

Залуцкие полагали, что в стародавние времена летописец «совершил запись» о неких моральных, а не материальных ценностях: о патриотизме, товариществе, взаимовыручке. Постепенно в роду Залуцких даже сложился особый ритуал. Когда самый старший в роду собирался предстать перед Всевышним, он приказывал подозвать к смертному одру самого младшего и вручал ему «Летописную присягу», приказывая всегда быть верным царскому трону. Молодой Залуцкий возлагал руку на старинную рукопись и клялся. Считалось, что теперь и на него распространяется царская привилегия.

Должно было пройти очень много времени, прежде чем появился на свет Грегор Ангулес, русский грек, ставший ведущим специалистом в области русской старины и сумевший разгадать тайну старинной рукописи, которая в данный момент находится за надежными бронированными стенками банковской ячейки.

Ангулес осторожно уложил родословную князей Залуцких обратно в кофр. Затем достал чистый лист бумаги, снял колпачок с перьевой ручки «Паркер», которой когда‑то были поставлены подписи под Ялтинским соглашением трех союзных держав, и приступил к письму в Администрацию Президента России. Копию он собирался направить в министерство культуры.