Ненужное зачеркнуть - Андрей Дышев Страница 14

В моем кармане зазвонил телефон. Дисплей, запрограммированный на вежливость, извинился передо мной: «К сожалению, номер абонента не определен». Я поднес трубку к уху.

– Слушаю!

Молчание, шорох, частое дыхание. И – конец связи. Кто-то проверил мою способность реагировать на телефонный звонок? Я затолкал трубку в карман, едва сдержавшись, чтобы не швырнуть ее в стену дома.

– Кирилл! Ау! Ты о чем думаешь? Кто звонил?

Ирина, преградив мне путь, щелкала пальцами перед моим лицом.

– Ошиблись номером, – ответил я, взял Ирину за руку и потянул на середину улицы. Под балконами стоять было опасно – мало ли кому захочется сбросить нам на головы цветочный горшок.

– Да что с тобой? – воскликнула Ирина, вскидывая тонкие бровки.

– Я передумал, – сказал я. – Мы не пойдем ко мне.

– Почему? – с легким недоумением спросила Ирина, пытаясь поймать мой взгляд, но я смотрел на окна и подъезды домов, которые обступили нас.

– Нет настроения. В другой раз.

– Нет настроения, – кивнула Ирина. Теперь в ее глазах выкристаллизовывался холод недоверия и ревности. – Ты не беспокойся, я не буду напрашиваться. Только досадно, что у тебя случаются вот такие накладки. Извини, что я тебе помешала.

Она думала, что мне звонила женщина. Я смотрел через ее плечо на мужчину в белой рубашке, который поставил ногу на бордюр тротуара и уж слишком старательно и неторопливо завязывал шнурок. Пауза затянулась. Джинсы у мужчины слишком узкие, чтобы в них можно было спрятать пистолет. И все же… Я тряхнул головой. Наваждение! Но я ничего не могу с собой поделать. Чувство тревоги зародилось где-то внутри меня, под желудком, и разбухает, растет, ноет все сильнее.

– Ты хотя бы проводишь меня домой? – спросила Ирина.

Глупая девчонка. Как она не понимает, что ей опасно находиться рядом со мной! Это все равно что собирать чернику на полигоне рядом с фанерной мишенью танка. На наблюдательной вышке уже поднят красный флаг, и руководитель стрельб дал отмашку, и артиллерийские расчеты побежали к своим орудиям…

– Не могу, – через силу ответил я. – Спустись вниз и на бульваре поймай такси.

– Спасибо, – ответила Ирина после паузы. – Ты очень мил… Извини, я, должно быть, увлеклась и заняла слишком много твоего внимания…

Она вымученно улыбнулась, прильнула ко мне и поцеловала в щеку. Я даже не пытался понять смысла ее слов. Мужчина в белой рубашке поменял ногу и снова склонился над ботинком. Цокая туфлями, Ирина спускалась по улочке. Она шла быстро, уменьшаясь в размерах, а город вокруг нее становился шире, объемнее… Как часто бывало, на меня вдруг нахлынуло чувство жалости к Ирине. Она очень одинока, и это одиночество можно было сейчас увидеть. Одна в большом враждебном городе. Одна, и никого рядом…

Мужчина наконец разобрался со шнурками и неторопливо пошел в мою сторону. Я дождался, когда он поравняется со мной.

– По этой улице я выйду к спортивной базе «Орион»?

Я молчал, не восприняв вопроса. Оружия у него нет. Да и не стал бы он ни о чем спрашивать, если бы намеревался отправить меня на тот свет… У меня шизофрения, отягченная манией преследования. Выход один: лечиться или всецело положиться на Ирину.

– Извините, – скривив губы, произнес мужчина и пошел прочь намного быстрее, чем приближался ко мне.

Я шел посреди улицы, пиная жестяную банку из-под пива. Смотрите на меня! Вот он я! Высокий, загорелый, шумный. Я подобен железнодорожному составу, который мчится по пустыне. Не заметить меня невозможно. Кому я нужен? Ну же! Скорей!

Я собирал внимание людей. Проходила минута за минутой, но меня не сбивала машина, не ударял в голову цветочный горшок, я не проваливался в канализационный люк и не падал, сраженный автоматной очередью.

Дойдя до ворот спортивной базы «Орион», я позвонил Ирине.

– Ты как?

– Спасибо, уже еду в такси. Ты очень заботлив, я тебе искренне благодарна.

Мне еще предстоит зайти в подъезд и подняться на свой этаж. Сейчас самое удобное время. Полуденная жара еще не спала, и живые камеры наблюдения – вечные старушки – пока не воссели на лавочки у подъезда. Никто не заметит, как незнакомец зашел, как вышел, как выкинул в мусорный бак завернутый в бумагу пистолет… Давай, давай, шизофреник, развивай тему! Я зашел в свой двор. У подъезда старушек не было, зато на горячем асфальте повсюду были раскиданы коты. Переступая через них, я подумал, что чужого человека эти рыже-черно-белые зверьки наверняка бы испугались. На свой этаж я поднялся на лифте. Вышел в коридор, где стоял едкий запах недавнего ремонта, и сразу понял, что ОН здесь был.

Мне трудно было объяснить самому себе, почему я так решил. Может, я уловил легкий аромат одеколона, каким никогда не пользовался ни я, ни мои соседи. Или зацепился взглядом за серое пятно на линолеуме, похожее на след от обуви. Или обратил внимание на чуть приоткрытую дверку электрического щитка. Не знаю… Сдерживая дыхание и стараясь ступать бесшумно, я приблизился к двери. Пробежал взглядом по ее периметру. Ручка. Личина сложного швейцарского замка… Все как всегда? Или не все?

Я опустился на корточки, внимательно осмотрел личину. Вот она, метка! Тоненькая нить жвачки, пересекающая отверстие для ключа. Вставишь ключ – и смажешь, разотрешь ее, даже не почувствовав сопротивления. А тот, кто эту ниточку налепил, поймет, что в квартиру заходили… Я провел по личине пальцем. Метка размазалась, как крохотное мыльце. Я понюхал палец. Легкий запах корицы.

Я усмехнулся, представив себя со стороны. Наверняка ты ошибаешься, шизофреник! Но если тебе нравится нюхать всякую дрянь, то пожалуйста! Для этого хобби поле деятельности безгранично. Я зашел в квартиру, запер обе двери. Обошел все комнаты, зачем-то лег под штангу и с усилием выжал голый гриф… Ровное течение жизни дало сбой. Мое состояние напоминало мне скрытую болезнь: вроде все нормально, и все же что-то не то. Я вернулся в гостиную, открыл бар, в задумчивости постоял перед ним, затем в такой же задумчивости поглазел на телефон. Сигнальная лампочка автоответчика не горела, значит, никто не оставил мне сообщения. Я позвонил Ирине. Она уже успела принять душ и сейчас готовит сырники. Ее голос неестественно бодрый и веселый. Мои звонки она воспринимает как нелепую маскировку и интонацией дает мне понять: я вижу тебя насквозь, милый, но если тебе так хочется убедить меня, что ты сейчас один, то я, так и быть, сделаю вид, что поверила в это.

Я пожелал ей спокойной ночи. За окнами стемнело. Я вышел на лоджию, сел в плетеное кресло, включил настольную лампу, раскрыл на первой попавшейся странице толстую книгу. Несколько минут я пытался понять смысл философского очерка Николая Бердяева, потом захлопнул книгу и швырнул ее на столик. Никто, даже самый мудрый философ, не даст мне ответа на вопрос: в кого и зачем стреляли на концерте в «Балаклаве»? Чтобы наделать побольше шума и страхом парализовать зрителей? Чтобы убить мошенника, распинающегося на сцене? Или чтобы убить Кирилла Вацуру?