Где правда, брат? - Владимир Колычев Страница 13

— Геморрой, — кивнул Степан. Он знал, что шеф собирается вооружить его, и, в принципе, не возражал.

— А в жизни всякое бывает.

— Трудно жить без пистолета, когда у соседа пулемет.

— Вот и я о том же… А если вдруг в этого соседа стрелять придется?

— Всякое может быть.

— Хорошо, если он не прав по всем статьям. А если тебя в превышении обороны обвинят?

— Ну, и такое может быть.

— Тебе это надо?

— Нет.

— Не, лицензию я пробью. Все продается, все покупается, вопрос только в цене. Из твоей зарплаты вычитать не буду, не переживай. Только вот вопрос, нужен ли тебе легальный «ствол»? Может, тебя «левым» «стволом» подковать?

Общаясь с Романом, Степан все больше убеждался в том, что не просто бизнесменом он был в прошлом, а бандитом. И жаргон соответствующий, и манеры. Особенно это перло из него, когда он волновался, как сейчас. Да еще и жена его это подтвердила, в пылу семейной ссоры назвав его бандитом. Не в шутку назвала, а всерьез. Бандюком был, сказала, бандюком и остался.

Милые бранятся — только тешатся. Только не милые они, Роман и Маргарита Захарские, не живут они, а терпят друг друга. И нетрудно понять, почему Роман завел себе любовницу.

Только вот плохо, что любовницей оказалась сестра Степана. Варваре муж нужен, а не спонсор. Это больная для него тема, но поднимать он ее не станет. Вот если вдруг Роман обидит сестру, тогда он скажет ему все, что о нем думает. И не только скажет…

— Зачем?

— Ну, с легальным «стволом» тебя по пуле могут вычислить, а если «ствол» «левый», то меньше шансов.

Степан понимал, о чем речь. Легальные пистолеты отстреливаются, данные о них заносятся в специальную пулегильзотеку. А нелегальное оружие потому так и называется, что у него нет законного владельца — в случае убийства одной баллистической экспертизы будет мало.

Только непонятно, зачем Степану такой «ствол».

— Я же отстреливаться буду, а не нападать, — покачал он головой.

— А если нападать придется? — пристально посмотрел на него Роман.

— Зачем?

— Ну, лучшая оборона — это нападение.

— А от кого обороняться? От Феликса?

— Ну, хотя бы от него.

— Убить его надо?

— Ну, а вдруг?

— Нет, я в такие игры не играю.

— Варя говорила, что ты воевал.

— И что?

— В спецназе, да?

— Неважно…

— Людей убивал?

— Бандитов, — уточнил Степан.

— А Феликс, по-твоему, не бандит?

— Это у вас нервное, Роман Дмитриевич, — глядя, как отъезжает к обочине грузовик, ответил Степан. — Сейчас приедем домой, примете горячую ванну и успокоитесь.

Он плавно тронул машину с места и поехал дальше. До поселка осталось всего пару километров.

— Да нет, это ты успокойся, парень, — криво усмехнулся Роман. — Это я тебя на вшивость проверял.

— Я так и понял, — кивнул Степан.

Да, ему приходилось убивать, и он хорошо умеет это делать. И лучшая защита — это действительно нападение. Нервничает Захарский, страшно ему — вдруг Феликс нанесет удар и поставит его этим на колени. Но ведь можно и самому нанести превентивный удар. Чужими руками…

Можно было понять Захарского, но Степан к нему в киллеры не нанимался. Так что пусть оставит свои желания при себе, а то ведь и без водителя можно остаться…

Парилку Степан любил. С веничком или без него — не важно, главное, чтобы жару побольше. Сначала сухой пар должен разогреть кости, затем на раскаленные камни выливается ковшик воды, чтобы кожу ошпарило и пот вышибло.

Сауна у шефа отличная, и, главное, Степан мог ею пользоваться в свое удовольствие хоть каждый день, лишь бы порядок оставался. Ковшик с водой уже под рукой, надо только капнуть туда эвкалиптового масла для забористости.

Степан уже собрался плеснуть воду на каменку, как дверь вдруг открылась.

Он с легкостью мог стрелять из автомата с одной руки, причем довольно метко — настолько у него крепкие мышцы. И человека убить рука бы не дрогнула. Но сейчас пальцы вдруг разжались, и ковшик с водой бухнулся на пол.

На пороге стояла Маргарита Викторовна, хозяйка дома. И стояла она в чем мать родила. Волосы распущены, плечи расправлены, грудь, насколько это возможно, приподнята. А бюст у нее большой, с коричневыми, бросающимися в глаза сосками. Полная она женщина, жир на животе, но стояла она так, что все складки разгладились. Степан в недоумении открыл рот, с затаенным восторгом глядя на женщину.

Он ничего не имел против худых девушек, но нравились ему те, которые — кровь с молоком. Мясо на костях должно быть, а не сухожилия. И мясо, и упругий жирок… Маргарита Викторовна, можно сказать, была в его вкусе. Но, во-первых, она жена шефа, хозяйка этого дома, а во-вторых, возраст у нее. Степан и сам уже немолод, но Захарская старше его лет на десять. Впрочем, все это не мешало смотреть на нее с восхищением. И с оторопью…

Маргарита Викторовна удивленно вскинула брови, глядя на Степана. Дескать, не ожидала она его здесь увидеть. Но смущения в ее глазах не было, не закрыла она пугливо дверь и сама перед ним не закрылась — как будто не голышом стояла, а в деловом костюме.

— Ты что здесь делаешь?

— Так Роман Дмитриевич разрешил. — Степан присел, поднял с полу ковшик и закрылся им, насколько это было возможно.

Полночь уже, поздно, к этому времени жизнь в доме Захарских замирает. И сауной уж точно никто не пользуется. Тем более будний день сегодня…

Была бы каменка электрической, вопросов бы не было. Включил рубильник и жди, когда парилка прогреется. А так печку растопить надо, дровишек натаскать, огонь поддерживать, потом еще и убрать за собой. Дело это для Степана несложное, но все равно напрягаться надо. Захарских эта возня уже утомляет, потому и баньку они раз-два в месяц топят. Первое время, когда ее построили, они каждую неделю здесь парились, а потом приелось им это дело. Потому и удивительно, что Маргарита Викторовна вдруг решила помыться здесь, причем в ночь на будний день.

Ведь знала же она, что банька не сама по себе натопилась. Если дым здесь коромыслом, значит, кто-то уже парится. Кроме Степана, некому здесь быть, а она глаза удивленные делает.

Может, решила, что Степан уже спит? Но в таком случае она могла поинтересоваться, где он. А может, все знала и нарочно пришла сюда?

— Роман Дмитриевич разрешил, — передразнила его женщина.

Ее ничуть не смущала собственная нагота, но при этом она смотрела на Степана без всякого заигрывания. Как будто не мужчина он, а женщина, причем подчиненная ей.