Сезон охоты на Охотника - Алекс фон Берн Страница 13

— Мистика какая-то!

И ушел под воду. Примерно через полчаса он появился снова, отдуваясь и стаскивая на ходу ласты. Он явно был доволен. Снял акваланг, гидрокостюм, забросил их в багажник. Затем он уселся на пенек и с наслаждением закурил. Закинул голову, жмурясь на солнце, и с удовлетворением произнес:

— Никакой мистики!

12 августа 1994 года, 13.30.

Едва Никифоров вернулся с обеда, как тут же зазвонил телефон. Это был Сучков, и его доклад не доставил Никифорову никакого удовольствия.

— В 8.10 объект вышел из дома. При себе имел большую хозяйственную сумку типа той, в которой челноки товар возят. Отправился общественным транспортом на Курский вокзал, купил билет до Серпухова и уехал ближайшей электричкой. Сошел на Львовской, сел в красный «Москвич-2141», после чего наши люди потеряли его и…

— Кто был в «москвиче»? — перебил Сучкова Никифоров, с досадой отметив растущее внутри себя раздражение.

— Никого не было. Машина просто стояла на стоянке недалеко от платформы, а объект сел в него и уехал. Номерной знак и приметы автомобиля зафиксированы. Уже выяснили владельца — житель Москвы, некий Радченко. Направил людей на поиски Радченко, жду доклада. У меня — все!

Никифоров, едва сдерживаясь, бросил в трубку:

— Засветились твои мудаки! Объект слежку почуял и сбросил «хвост»! А вы не подстраховались! Плохая работа, Виктор Борисович, очень плохая!

Сучков обиделся на несправедливый упрек, но не подал вида, лишь голос его зазвучал холоднее и официальнее:

— Товарищ полковник! Мои люди двигались в двух машинах параллельно электричке по «М-2». Сразу перекрыли наиболее вероятные направления: на Лаговское и на Толбино. Где-то он по проселку ускользнул, или же в Львовском затаился! И слежку он заметить не мог, мы его по высшему разряду вели, как иностранного резидента. По всему видно — ранее отработанный прием. Мои люди утверждают, что он по дороге даже не проверялся ни разу!

Никифоров уже успокоился.

— Вот что, Виктор Борисович! Держите под наблюдением квартиру и место работы объекта. И срочно проясните ситуацию с тем красным «москвичом»! Все ясно?

— Так точно!

— Тогда все!

Никифоров положил трубку. И чего он взъелся на Сучкова? По всему видно, что Охотник — прожженный тип. Таких вести раньше целое управление подключали! Но его беспокоило смутное предчувствие, что это — не последняя неприятная неожиданность сегодняшнего дня.

12 августа 1994 года, 14.05.

Предчувствия Никифорова не обманули, и через полчаса после звонка Сучкова его окончательно вывел из равновесия полковник Самойлов.

Самойлов прослужил всю жизнь во Втором управлении КГБ, а сейчас ведал координацией усилий по борьбе с терроризмом ФСК и зарубежных спецслужб. После обмена дежурными и ничего не значащими фразами, мимолетными воспоминаниями, вопросами об общих знакомых и прочей словесной шелухой Самойлов перешел к цели своего визита.

— А я к тебе по делу, Виктор Петрович!

— Поможем, чем можем, Андрей Андреевич! Кури, если хочешь!

И Никифоров пододвинул к Самойлову девственно чистую хрустальную пепельницу. Сам Никифоров старался не курить на работе, — уж лучше дома сигару после ужина, — но охотно разрешал курящим собеседникам курить у себя в кабинете и даже держал в столе зажигалку и пачку «Честерфилда», — один из верных способов расположить собеседника к себе.

Самойлов от «Честера» отказался, достал из кармана пиджака «Лаки Страйк», закурил и приступил к делу:

— От американцев нам стало известно, что некий серб, связанный с окружением генерала Драгича, занимается контрабандой оружия в обход эмбарго. Особенно беспокоит американцев то, что в ближайшее время один бывший сотрудник КГБ должен поставить этому сербу десять переносных ЗУРов.

— Честно говоря, я бы не возражал, если бы сербы сбили пару-тройку этих воздушных стервятников, которые под прикрытием миротворчества бомбят мирных жителей в Боснии! — проворчал Никифоров.

— Я бы тоже не возражал против этого, — согласился Самойлов, — если бы не имела место контрабанда оружия из нашей страны! Этого нельзя допустить! Тем более что речь идет о новейшем оружии, совсем недавно начавшем поступать в войска.

— А откуда новейшее оружие у бывшего сотрудника КГБ? — удивился Никифоров.

— Он просто посредник, — пояснил Самойлов, — а вот продавца найти не так просто! Военной контрразведке пока даже не удалось выяснить, откуда это оружие было похищено! Впрочем, ты же знаешь наших коллег из «трешки»: даже в благополучные советские времена за год по стране пропадало столько оружия, что хватило бы для вооружения целого батальона, а наши доблестные особисты занимались черт знает чем! Ну а сейчас ежегодно похищаемым оружием, наверное, целую дивизию вооружить можно! И это не считая того, что побросали в бывших союзных республиках!

— Вы держите этого бывшего коллегу под наблюдением? — спросил Никифоров.

— Увы! — вздохнул Самойлов. — Мы зафиксировали всего одну встречу серба и посредника. Нам удалось их сфотографировать, — и это все! Парень довольно лихо ушел от наших людей. Вся проблема в том, что больше встречи не будет: серб обеспечивает только транспортировку, следовательно, проплата поставок либо уже состоялась, либо сделка финансируется кем-то внутри нашей страны. Поэтому единственный шанс найти продавца — это сесть на хвост посреднику. Я надеюсь, что вы по фотографии быстро установите личность посредника, связи и его предполагаемое местонахождение, — о вашей электронной картотеке легенды ходят!

И Самойлов положил на стол фотографию, сделанную скрытой камерой в каком-то маленьком кафе. Никифоров взял фотографию, мельком бросил на нее взгляд и сунул в коричневую папку.

— Сегодня же отдам в работу! — заверил Никифоров. — Позвони в понедельник!

— А успеете? — усомнился Самойлов. — Хорошо бы! Буду весьма признателен!

А Никифоров не сомневался, что успеет! Хотя ракурс был весьма неудачен, Никифоров сразу узнал собеседника сербского патриота. Вне всяких сомнений — это был бывший боец спецподразделения Охотник-27. Он же простой сотрудник охранной фирмы Кузнецов. Он же хороший парень Серега Ладыгин.

12 августа 1994 года, 17.30.

Никифоров смотрел на стрелки настольных сувенирных часов. Часы были в массивном мраморном корпусе с красивым золотистым ободком, по которому тянулась надпись: «Дорогому Виктору Петровичу в день 40-летия от коллег по службе». Изящные золотистые стрелки бессильно висели на оси, свесив острые концы над цифрой 6.

Настроение Никифорова полностью соответствовало положению стрелок: состояние духа «повисло на полшестого». Минут пять назад из кабинета Никифорова ушел Сучков.

Сучков ничем не порадовал шефа, если не считать того, что Охотник снова объявился у себя на квартире в Северном. Появился он там около четырех часов дня и больше никуда не выходил.