Приказ есть приказ - Игорь Берег Страница 13

Что интересно, никого из них не собирались списывать по причине нервного срыва или профнепригодности. По крайней мере, Евгений о таком не слышал. Но и это можно было понять. Отбирали-то их по каким-то секретным методикам (вон, Евгений — один из всей бригады попал сюда), которые, очевидно, могли определить в бойце червоточину. То есть, если предполагалось, что в будущем человек может сорваться, а то и вовсе сломаться, не выдержав сумасшедших нагрузок, как во время обучения, так и в дальнейшей работе, его просто не брали сюда. Вот и вся хитрость. Судя по всему, методика отбора действовала отменно. Никто из товарищей Миронова не сорвался, не жаловался со слезами на глазах, что ему невмоготу и все здесь надоело. Матерились — да, это было. А как тут не заматеришься, если, пробегая по бревну во весь опор, неправильно ставишь ногу, соскальзываешь и летишь в ров с грязной водой с высоты в пять метров? Да еще под беззлобный смех товарищей, уже успевших преодолеть это препятствие. Или когда инструктор по айкидо швыряет тебя едва ли не через весь зал, и ты больно врезаешься в бетонную опорную колонну?

Инструкторы здесь были сплошь мужчины. Как и обслуживающий персонал. То есть, на территории отделения вообще не было женщин. Какой-то мужской заповедник. Но никто не роптал, понимали, что на амурные дела, да даже просто на легкий флирт у них сейчас просто сил не хватит. Нужно потерпеть, дождаться окончания обучения, а тогда-то все и будет.

Выглядели инструкторы все как братья если не близнецы, то двойняшки. Высокие, мускулистые, примерно одного возраста. Каждый был компетентен только в своей дисциплине. Но уж компетентен по-настоящему, без дураков. Преподаватель испанского знал язык в совершенстве, мало того, умел эти знания передать «новобранцам», вбить в их головы то, что было им необходимо. Конечно, к концу обучения их нельзя было принять за коренных каталонцев — произношение прихрамывало, выдавал акцент. Но, как объяснил им преподаватель Ян (здесь ко всем преподавателям инструкторам и тренерам обращались по именам, но на «вы»), задачи сделать из них «носителей» языка и не ставилось. Они должны свободно понимать и говорить на любую возможную тему и на некоторые специальные. Все. Если понадобится внедрение, будут дополнительные занятия и шлифовка произношения. Пока этого не требуется. То же и в отношении английского.

Было много специальных занятий. Взрывное дело, шифровка и дешифровка, радиосвязь, фото и видеосъемка, проникновение на объекты и отход после выполнения заданий, слежка и уход от слежки. Особой изюминкой стало пилотирование. Для этого всю группу вывезли на несколько дней под Буденновск, на тамошний военный аэродром. Обучали управлять вертолетом и легким самолетом. Ассами они не стали, но взлететь, ровно преодолеть какое-то расстояние и благополучно приземлиться теперь умели.

Кормили сытно и разнообразно с большим количеством мяса, овощей и фруктов. Но все съеденное сгорало в бесчисленных тренировках, и Евгений все же похудел килограммов на десять. Зато тело стало сухим, жилистым и очень выносливым. Теперь он безо всякого напряжения мог пробежать десяток километров в хорошем темпе и почти не устать. То же и с плаваньем. Успехи его в стрельбе вызывали одобрение инструктора Станислава. А ведь стрелять приходилось из любого оружия и любого положения. Евгений и сам не подозревал ранее в себе таких способностей. Станислав даже пару раз поручал ему провести тренировку вместо него. Сам же исчезал на пару дней.

Смертельно уставая поначалу, Евгений постепенно втянулся в напряженный ритм обучения и даже стал получать от этого удовольствие. Мысли о том, что он по уши вляпался в дело, которое, по сути, ему не нужно и даже чуждо, исчезли, растворились без следа и осадка. Он занимался настоящим делом, нет, он готовился к настоящему делу, и это было здорово.

А вот о сути этого настоящего дела им как раз ничего и не рассказывали. Даже не намекали. То есть, например, на тематике занятий по языкам можно было строить какие-то предположения, но это было все равно, что гадать на картах или кофейной гуще: сбудется, не сбудется? Даже то, что работать им придется за границей, было под вопросом. Мало ли где могут пригодиться английский и испанский, не обязательно в Северной или Южной Америках. А все остальные навыки сгодятся вообще где угодно. Дисциплина в отделении была такова, что впрямую спросить об этом они просто не решались и даже в беседах между собой не делились надеждами на будущее. Есть сегодняшний день и задачи, поставленные для выполнения именно сегодня? Вот и хватит, незачем голову ломать о том, что произойдет через неделю, месяц, год.

Майора Симонова, сосватавшего Евгения сюда, он не видел ни разу со времени последней напутственной беседы еще в кабинете Коломийца. Тогда, перед самым отъездом в Георгиевск, майор, бывший разве что лет на десять старше Миронова, вдруг расчувствовался, пожал ему руку, хлопнул по плечу и сказал, дыша коньячным перегаром:

— Ну, сынок, счастливо! Большое будущее у тебя, сердцем чувствую. Широкие горизонты открываются, такие, что нам, старикам, и не снились. Смотри там, будь нормальным человеком, образцовым офицером, и все у тебя склеится. Ничего не бойся, старших уважай, младших не обижай. Людям доверяй, но проверять не забывай. Не подведи нас!

С тем Евгений и отбыл.

Здесь же, в Георгиевске, как уже было сказано, Симонова он не видел ни разу. Может быть, майор, хотя и был уполномоченным по кадрам местного отделения СОБ, обретался в столице. Такое бывает. Евгений по нему не скучал, а если честно, то и почти забыл о его существовании.

Но, кажется, насчет очередного звания, повышенного оклада и даже квартиры в Москве Симонов не соврал. То есть, прямого подтверждения этому не было, даже погоны новые не выдали (тут вообще все ходили без погон, в обычном летнем камуфляже), но однажды, будучи вызван в штаб по поводу очередных стрельб (Станислав опять куда-то пропал), он был удивлен, когда к нему обратились «товарищ капитан». Сделав вид, что так и надо, он, мол, в курсе, Евгений выслушал переданные ему инструктором указания, четко повернулся через левое плечо и вышел. В другой раз у него потребовали номер счета Сбербанка, куда должен был переводиться его оклад денежного содержания, а также поинтересовались, как бы вскользь, бывал ли он в Москве и не считает ли Кузьминки очень отдаленным районом?

В общем, похоже, Симонов оказался не пустобрехом. Это грело душу, но находилось где-то на периферии сознания, поскольку мысли и чаяния Евгения были заняты только занятиями и тренировками. Даже думать о постороннем времени и сил не хватало. Спал как убитый, безо всяких сновидений и уж тем более бессонницей не мучился.

Группа у них подобралась хорошая. Не сказать, чтобы дружная, но никто и не настаивал на спаянности коллектива. Вероятно, в дальнейшем им предстояло работать раздельно и не пересекаться друг с другом. Тем не менее, за помощью, если чего-то не понимал или что-то не выходило, можно было обратиться к любому «новобранцу». Если тот не мог помочь, уже вдвоем обращались к третьему, и так по нарастающей. Был случай, когда вся группа не знала ответа на вопрос. Тогда пошли к преподавателю. Тот знал все.

Естественно, не было никакого алкоголя. Курить разрешалось, но разве как следует закуришь, когда после одного занятия практически без перерыва нужно лететь на следующее и так далее? Совсем курить Евгений не бросил, но сократился до двух сигарет в день максимум. Да и те не всегда удавалось выкурить.