Заказ на олигарха - Владимир Гриньков Страница 13

Прошло три дня. Шаров на работу не вышел. Хамза распорядился усилить охрану дома и самого Проскурова.

* * *

Список дополнительных мероприятий по Мурому занимал полтора десятка страниц. Прежде чем показать этот список Хамзе, Баранов принес его Китайгородцеву, поскольку именно Китайгородцеву предстояло охранять Проскурова в Муроме.

Только два пункта в списке привлекли внимание Китайгородцева.

– Оборудование вертолетной площадки, – ткнул в бумагу пальцем Китайгородцев. – Разве ее там нет?

– Есть, – кивнул Баранов. – На заброшенном поле в двух километрах от поместья. И до поместья эти два километра надо ехать через лес. Я предлагаю сажать вертолет прямо в поместье. Так безопаснее.

Логично.

– И вот еще, – сказал Китайгородцев. – Привезти из Москвы повара. Там нет повара? А кто же там готовит?

– Там женщина одна. Но она не повар. То есть готовит она, конечно, и очень даже неплохо, но это ей не по профилю, ей бы домашними делами заниматься – уборка там, предположим, или с детьми…

Китайгородцев все еще ничего не понимал.

– Она толковая очень, – сообщил Баранов. – И есть смысл перевести ее сюда, в Подмосковье.

Китайгородцев поднял глаза на приятеля. Увидел его взгляд. В том взгляде было бесстыдство, присущее людям влюбленным.

– Ты же вылетишь с работы, – попытался образумить собеседника Китайгородцев.

– Не хотелось бы, – признался Баранов.

– Хамза, если узнает…

– Ну когда он еще узнает, – нетерпеливо отмахнулся Баранов. – Вот тогда и будем думать.

Он брал Китайгородцева в сообщники.

* * *

Проскурова-старшего Китайгородцев увидел вылезающим из «Бентли». Ступил на посыпанную мелкими камешками дорожку, шофер тут же захлопнул дверцу, распахнул другую – оттуда с важным видом, копируя отца, появился Петя Проскуров.

Отец и сын пошли по дорожке, что-то обсуждая. И тут Петя увидел Китайгородцева. Щелкнул пальцами, сделал приглашающий жест – так маловоспитанные люди подзывают в ресторане официанта. Китайгородцев демонстративно этого жеста не заметил.

– Эй! – крикнул нетерпеливо Петя.

Китайгородцев обернулся к мальчишке и остановился.

– Ты мне нужен! – крикнул Петя.

Китайгородцев не двинулся с места, ждал. Петя взглянул на отца. Тот принял такой вид, будто происходящее его нисколько не занимало. Петя вздохнул и пошел через лужайку к Китайгородцеву.

– Мы едем в Москву, – сообщил он. – Я и ты. Отец в курсе.

– Куда едем?

– В Отрадное.

В Отрадном мальчишка жил со своей матерью, Китайгородцев об этом знал.

– Надолго? – спросил Китайгородцев.

– Нет.

– На чем едем?

– На «Хаммере». Отец разрешил.

Снова королевский выезд, понял Китайгородцев. Пустим пыль в глаза обитателям хрущевских пятиэтажек.

Предчувствие не обмануло его.

Петя всю дорогу до Отрадного тихо лучился счастьем и со спесью малолетки-недоросля поглядывал из своего высокого окошка на крыши обгоняемых ими машин. На подъезде к Отрадному он проинструктировал Китайгородцева:

– Приезжаем. Поднимаемся в квартиру. Ты типа мой телохранитель. Я пробуду там недолго. Потом уезжаем.

– Квартира – чья? – уточнил Китайгородцев.

– Какая разница? – пожал плечами мальчишка.

– Для меня разница большая. К кому идем? Друзья? Враги? Я должен знать и быть готовым.

– К чему?

– Ко всему, – сказал Китайгородцев.

– Не парься, – посоветовал Петя. – К матери мы моей едем. Наша это квартира.

– Понятно.

– И дверцу мне открой, – сказал Петя. – Ну мы приедем, типа, ты мне дверцу откроешь, я из машины выйду.

– Оно тебе надо? – усмехнулся Китайгородцев.

– Надо, – серьезно ответил мальчишка.

– Хорошо, – сказал Китайгородцев. – Сделаю.

На огромном «Хаммере» они едва протиснулись меж припаркованных у дома автомобилей. Китайгородцев, как договаривались, распахнул перед Петей автомобильную дверцу. Из окон дома на невиданное зрелище дивились любопытствующие. Петя с мрачным выражением лица обремененного масштабными проблемами человека прошествовал до двери подъезда и даже на лестнице, где его никто не видел, не смахнул с лица этой старящей его маски. Пешком поднялись на самый верхний, пятый этаж – здесь не было лифта. Петя своим ключом отпер дверь – снаружи обшитую деревом, но внутри железную, достаточно прочную, как оценил Китайгородцев, но со скверными, ненадежными замками, кое-как слепленными то ли отечественными, то ли турецкими заводиками.

Петя вошел в квартиру. Китайгородцев последовал за ним. Сам он в таких жилищах бывал неоднократно, но никогда ему не доводилось сопровождать опекаемых им лиц в столь убогие апартаменты. Теснота, низкие потолки и запах старого жилья, который не смог заглушить даже недавно сделанный, судя по всему, косметический ремонт, и любая дорогая вещь, которую здесь видел Китайгородцев, смотрелась чужеродной, будто попала она сюда по какой-то нелепой ошибке. Очень хорошие фирменные беговые лыжи явно не могли найти себе места и покоились под самым потолком – их подвесили на замурзанной бечевочке, прикрученной к кое-как вбитым в стену гвоздям. Огромная плазменная панель телевизора занимала в небольшой комнате столько места, что было видно – этот предмет из другого мира. Шторы были изготовлены из материала, из которого в чтящем традиции театре сделан занавес, но в самом окне за этой шторой по стеклу пошла трещина, и никому до этого, похоже, дела не было.

Из крохотной кухни вышла миниатюрная женщина – только такая и может в подобной тесноте перемещаться, не задевая углов, – это и была мать Пети, как понял Китайгородцев.

Женщина увидела Китайгородцева, и взгляд ее стал холодным и настороженным, каким обычно смотрят на людей, совершенно чужих, почти врагов, или друзей своих врагов, так что можно было догадаться, что все правильно женщина про Китайгородцева поняла: он был человеком из окружения ее бывшего мужа, а это значит – ее врагом.

– Привет! – бросил Петя матери.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Китайгородцев.

Петя скрылся в смежной комнате, и было слышно, как он там громыхает ящиками стола.

Женщина и Китайгородцев остались наедине. Обоим было неловко, и оба тяготились этим нечаянным нежеланным сосуществованием.

– Обедать будешь? – спросила женщина у сына, чтобы хоть что-то сказать.

В ответ Петр с грохотом захлопнул дверь своей комнаты. Прав был Алексей Алексеевич. Совсем не солнечные отношения у мамы с сыном.