Фронтовик не промахнется! Жаркое лето пятьдесят третьего - Юрий Корчевский Страница 12

– Надо было сразу после происшествия в милицию идти. Явка с повинной, чистосердечное признание, хорошая характеристика с места работы. Посадили бы как пособника, но дали меньше. А сейчас по полной катушке получишь.

– Это сколько же, граждане милиционеры?

– От семи до десяти.

– Ох ты…

Михеев не сдержал матерных слов. Андрею мужика по-человечески жалко стало. В трудную ситуацию попал и сломался. За жизнь испугался, а ещё соблазн деньгами. Отсидит срок и выйдет другим человеком. Зона мало кого исправляет.

Дошли до остановочного пункта электрички. Подождали немного на платформе. Постепенно люди стали подходить, большинство дачники. Раздался гудок, показалась электричка. Когда до неё оставалось несколько метров, Михеев неожиданно толкнул оперативников, а сам бросился на рельсы, под электропоезд. Короткий вскрик, сразу оборвавшийся. И следом вопль ужаса у всех, кто видел случившееся. Оперативники стояли в оцепенении. Такого исхода никто не ожидал. Зачем? Молодой мужчина, и такая нелепая, страшная смерть. Совесть замучила?

Ватутин сказал Андрею:

– Ох и влетит нам! По правилам наручники надеть надо было.

– И что? Это его остановило бы? Спрыгнул бы в них.

Электропоезд задержали, пока транспортная милиция занималась смертельной травмой. Ватутин у транспортников справку взял, для уголовного дела. Андрей сознался себе, что сам бы до справки не додумался, если только задним числом. Явились в уголовный розыск, как побитые собаки. Феклистов сразу в лоб:

– Упустили?

– Арестовали. Сам под поезд бросился, вот справка. – Ватутин выложил на стол справку, пачку денег в банковской упаковке.

– Может, толкнул кто? – усомнился Феклистов. – Концы зачищают?

– На наших глазах, не толкал никто. Сам решил свести счёты с жизнью.

– Ну, это его выбор. Всё, дело можно считать законченным. Шофёра грузовика уже доставили, допрашивают. Оформляем все бумаги, и к прокурору на подпись. Можете сегодня отдыхать.

Хм, отдыхать! Времени уже четыре часа, через два часа заканчивается рабочий день.

Своё дело Андрей сделал, но настроение после самоубийства Михеева было пакостным. Вышли с Ватутиным из райотдела, а тот вдруг предложил:

– Мерзко на душе. Вроде преступник он, а жалко. Заблудился, сломался, оступился. Таким колонии-поселения давать надо. Как говорит наш замполит – «оступившийся пролетарий». Пойдём, выпьем за упокой!

– Идём.

Вот от кого Андрей не ожидал таких слов, так от опытного опера. Полагал – только у него на душе плохо. С виду Ватутин кремень, прожжённый опер, много чего повидавший, которого пронять до печени ничего не может. Выходит – ошибся Андрей. Служба опером романтизма не предполагает, жёсткая работа, тем более с не самым лучшим человеческим материалом – маргиналами, отбросами, негодяями. Но не все душевно озлобились, ожесточились. Зашли в пельменную, заказали по порции.

Ватутин пошептался с шеф-поваром, вернулся с двумя стаканчиками чая.

– Водочка это, подкрашена для вида. Давай за Михеева. Руки на себя наложил, не по-христиански это. Говорят – в аду мучиться будет.

Выпили не чокаясь, заели пельменями. Ели молча и разошлись быстро. Андрея и водка не взяла. Только спать захотелось.