Санктус. Священная тайна - Саймон Тойн Страница 12

Подойдя к письменному столу, Афанасиус разделил принесенные бумаги на две части. В первую стопку он сложил ежедневные сводки о проводимых на территории монастыря работах, инвентарные описи имеющихся в наличии продуктов питания и планы ремонтно-строительных работ, которые в Цитадели никогда не прекращались. Во второй, значительно большей стопке находились сведения, касающиеся мирских интересов Цитадели: известия о последних археологических находках, обзоры текущих теологических споров, краткие содержания книг, готовящихся к публикации… Иногда там попадались отчеты о готовящихся телевизионных проектах и снимаемых документальных фильмах. Большая часть этой информации поступала из разных официальных учреждений, финансируемых или, полностью принадлежащих Церкви, но встречались и донесения тайных информаторов, которые работали в разнообразных сферах человеческой деятельности. Эта практика секретных агентов была столь же неотъемлемой частью истории Цитадели, как молитвы и церемонии — частью церковной службы.

Афанасиус пробежал глазами содержание лежавшей сверху страницы. Это был доклад агента Кафзиля, одного из самых ценных шпионов Цитадели. Кафзиль сообщал, что на раскопках руин храма в Сирии были найдены фрагменты древнего манускрипта. Шпион рекомендовал немедленное «О & Н» — «овладение» манускриптом и «нейтрализацию» всех возможных угроз. Афанасиус сокрушенно покачал головой. Еще один бесценный древний артефакт будет спрятан от мира в сумраке огромной монастырской библиотеки. Его несогласие с существующей практикой ни для кого не было секретом. Он, брат Сэмюель и отец Томас, автор множества нововведений в монастырском библиотечном деле, считали, что цензура и утаивание альтернативных знаний — признак слабости Церкви в современном, открытом мире. В личных беседах они часто рассуждали о том, каким благом для человечества будет тот день, когда содержимое библиотеки станет достоянием общественности. Это восславит Бога. А потом Сэмюель выбрал древний тайный путь святых… Сейчас Афанасиус думал, что с его смертью погибла надежда на изменения. Все, за что ратовал Сэмюель при жизни, теперь скомпрометировано.

Афанасиус чувствовал, как слезы катятся по щекам. Он смотрел на стопку бумаг и думал о том, что последующие недели она будет состоять исключительно из донесений, касающихся бросившегося с вершины Цитадели монаха, и реакции на этот поступок. Повернувшись, Афанасиус направился обратно к позолоченной двери. Прежде чем покинуть покои аббата, он насухо вытер глаза тыльной стороной ладони.

Идя по лабиринту монастырских коридоров, Афанасиус чувствовал, что ему надо уединиться и дать выход обуревающим его чувствам. Опустив голову, управляющий зашагал еще быстрее. Широкие, ярко освещенные коридоры сменились узкой темной лестницей, спускающейся вниз. Под большой кафедральной пещерой находился узкий проход, по обеим сторонам которого виднелись двери, ведущие в маленькие личные часовни. В дальнем конце прохода Афанасиус увидел свет. В неглубокой выемке в скале, у одной из дверей, горела свеча. Это означало, что в часовне кто-то есть. Афанасиус открыл дверь и вошел. Помещение освещали несколько тоненьких свечей. От сквозняка пламя затанцевало, бросая тени на низкий закопченный потолок и Т-образный крест, стоящий на вырубленном в камне алтаре. Перед алтарем склонился в молитве человек в черной сутане.

Афанасиусу не надо было видеть лица молящегося, чтобы понять, кто перед ним. Он опустился на колени рядом со священником, обнял его за плечи и уткнулся лицом в черную сутану отца Томаса. Затем раздался звук приглушенного рыдания. Они долго стояли на коленях обнявшись и молча предавались горю. Наконец Афанасиус отстранился и посмотрел в искрящиеся умом голубые глаза отца Томаса. Седина тронула на висках его черные волосы. По бледному круглому лицу катились слезы, поблескивая при свете горящих свечей.

— Мне кажется, все пропало.

— Мы пока живы, брат Афанасиус. То, о чем мы втроем здесь говорили, еще может осуществиться.

Приободренный словами друга, Афанасиус выдавил из себя подобие улыбки.

— По крайней мере, мы будем помнить Сэмюеля таким, каким он был на самом деле, — сказал отец Томас.

17

Аббат стоял в центре Capelli Deus Specialis (часовни Божественного Таинства), располагавшейся в самом сердце горы, высоко над долиной Руна. Это было небольшое помещение с низким сводчатым потолком, похожее на крипту [10]. Впрочем, скудное освещение не давало возможности оценить его размеры. Давным-давно его вытесали из камня основатели Цитадели, и с тех пор никто его не расширял. Даже сейчас стены часовни хранили следы примитивных инструментов основателей. В воздухе ощущался металлический запах крови, оставшийся после ночной церемонии. Запах исходил из выдолбленных в полу желобков, поблескивающих влагой в слабом свете свечей. Аббат подошел к алтарю и посмотрел на едва угадывающиеся в темноте очертания Таинства.

У подножия алтаря аббат заметил тонкий побег кровавого винограда — странного растения красного цвета, что росло вокруг Таинства и распространялось быстрее, чем его успевали выкапывать. Это растение и его необычная живучесть вызывали в душе аббата отвращение. Он уже хотел подойти к растению и вырвать его с корнем, когда услышал глухой скрежет открывающейся позади него массивной каменной двери. В затхлый воздух часовни ворвался сквозняк: в помещение вошли двое монахов. Пламя свечей танцевало на острых лезвиях кинжалов, развешенных по стенам часовни. Потрескивал горящий жир. Дверь с грохотом встала на место. Игра света и тени закончилась.

Длиннобородые монахи были облачены в зеленые сутаны ордена Таинства. Низкорослый держался чуть позади. Он не спускал глаз со спины собрата по вере. Одна рука монаха покоилась на Т-образном кресте, засунутом за веревочный пояс. Его товарищ стоял с опущенной головой. Он сутулился, словно сутана оказалась для него слишком тяжелой ношей.

— Итак, братья?

— Тело упало за пределами нашей юрисдикции, — сказал низкорослый монах. — Мы не смогли забрать его.

Аббат зажмурился и глубоко вздохнул. Он так надеялся, что новость развеет, а не посеет в его душе новые тревоги. Открыв глаза, аббат перевел взгляд на другого монаха. Святой молчал.

— И где же труп? — спокойным, но полным скрытой угрозы голосом спросил аббат.

— В городском морге, — не поднимая глаз, ответил монах. — Думаю, патологоанатомы сейчас производят вскрытие.

— Значит, ты думаешь, что патологоанатомы сейчас производят вскрытие, — выплюнул аббат. — Не думай, а знай. В противном случае молчи. Я не желаю, чтобы ты делился со мной своими догадками. Я хочу слышать от тебя только проверенные факты.

Монах упал на колени.

— Извините меня, отец-настоятель, — взмолился он. — Я не оправдал вашего доверия.

Аббат с отвращением посмотрел на него. Брат Груббер был человеком, посадившим брата Сэмюеля в темницу, из которой последний так легко смог убежать. Именно по его вине секрет Таинства находится под угрозой.