Наследник олигарха - Чингиз Абдуллаев Страница 12

Едва она вышла из квартиры, как Дима издал победный крик иподпрыгнул. Затем откинулся на диван.

– Фантастическая квартира, – громко сказал он. – Даже не могсебе представить, как хорошо живут богатые люди. Ты теперь у нассупермиллионер. Как это приятно! Можешь взять меня на работу с окладом вмиллион долларов в месяц.

– И сразу вылечу в трубу, – озабоченно заявил Ринат.

– Почему в трубу? – развел руками Дима, поднимая голову. –Если тратить на меня в год двенадцать миллионов долларов, то за сорок лет этобудет всего лишь около полмиллиарда долларов. У тебя еще должно остаться внесколько раз больше. Я всегда подозревал, что ты жмот.

– С ума сошел, – хмуро сказал Ринат, – пока еще неизвестно,чем все это кончится. Знаешь, какие налоги на наследство во Франции. И у нас вРоссии. Все еще нужно оформить. И заплатить такие налоги. Может, у моегопокойного дяди был еще какой-нибудь родственник. Тогда придется делитьнаследство на двоих. И меня совсем не убеждают эти выкладки насчет крови. Какэто может получиться, если у родителей первая и четвертая группа крови, то у ихдетей обязательно должна быть вторая и третья. Я такие вещи не могу понять.

– Подожди, – вскочил Дима, – у меня же есть прекрасный врач.Мой знакомый. Ты его знаешь. Валентин Константинович. Он как раз специалист по крови.Лечит заболевание крови. В онкологическом центре. Я и не думал, что он намможет понадобиться.

– Типун тебе на язык, – прервал его Ринат. – Позвони иуточни, как такое может быть.

– Сейчас позвоню. В моем мобильнике должен быть его номертелефона.

Дима достал свой аппарат. Затем набрал номер телефона.

– Валентин Константинович? Здравствуйте. Извините, чтобеспокою. У меня к вам очень необычный вопрос. Возник спор, и многие непонимают, как такое может быть. У родителей первая и четвертая группа крови, аспециалисты говорят, что у детей может быть только вторая и третья. По-моему,так не бывает. Ведь это кровь родителей. Верно?

– Нет, – рассмеялся Валентин Константинович, – только так ибывает. Если у родителей первая и четвертая группа, то у детей может бытьтолько вторая или третья. Эти уравнения знает любой студент медицинскогоинститута. Скажите, чтобы не волновались. Все так и должно быть. Вот если удетей первая группа или четвертая, значит, они точно не дети этих родителей.

– Огромное спасибо, – буквально пропел в телефон Дима, – вынас очень выручили.

Он бросил аппарат и сжал Рината в объятиях.

– Все правильно, – победно заявил он, – если у родителейпервая и четвертая, то у детей должна быть вторая и третья. Только так. Онговорит, что эти законы знает любой студент-медик.

– Мы с тобой, дураки, не знаем, – вырвался из объятий Ринат.– Я никак не могу понять, почему у ребенка не кровь отца или матери, а совсемдругая кровь. Как такое возможно?

– Откуда я знаю? Ты ведь журналист по образованию, а яфилолог. Педагог. Откуда мне знать такие подробности? Я бы в жизни не поверил.Если бы у меня в семье была такая ситуация, я бы от жены сразу ушел, решил бы,что она мне рога наставила. А оказывается, такое бывает. Я ничего не понимаю.Но он профессор, специалист. Ошибиться не может. Как и твои французскиеадвокаты.

Ринат прошелся по комнате.

– Давай достанем бутылку из бара и выпьем, – предложил Дима,– отметим первую ночь в этой квартире.

– Не нужно ничего трогать, – попросил Ринат. – Ты детскующетку видел в ванной? Как только я ее увидел, сразу вспомнил про погибшуюсемью. А ты говоришь, давай отметим.

– Ты же не виноват, что так произошло, – возразил Дима. –Хотя как хочешь. У тебя сейчас столько денег, что я могу съездить и купитьновую бутылку. Между прочим, где твои бабки? Оставил на старой квартире?

– Да.

– Ну и дурак. Давай поедем и привезем. А заодно куда-нибудьзавалимся. Отметим твое наследство. И кончай дуться. Тебе привалила удача. Богзнает, кому послать такие деньги. Там, наверху, тоже не фраера сидят.

Ринат молчал. Он начинал осознавать, какая ответственностьложится на него.

– Поехали, – согласился он. – У меня такое ощущение, что ясижу в каком-то парке. Слишком много места. Чувствую себя голым. Это не моякомната.

– А ты забудь про свою комнату! – закричал Дима. – Теперь тыдолжен привыкать только к таким квартирам. И вообще, будем жить во дворце.Купим дворец и переселимся туда.

– Лучше купить машину вместо твоего драндулета, – предложилРинат.

– Почему драндулет? – обиделся Дима. – У меня хорошаямашина.

– Я пошутил. Поехали, посмотрим. Адвокат говорил, чтовызовет мне охрану. И мне нужна будет хорошая машина.

– Буржуй проклятый! – гневно заметил Дима. – Вот из-за такихкровососов, как ты, страдает трудовой народ.

– Это ты трудовой народ? Дрыхнешь до двух. Пошли быстрее,пролетарий умственного труда.

– Может, переоденемся в новые костюмы? – предложил Дима,показывая на пакеты, лежавшие в коридоре.

– Успеем еще.

Ринат взял ключи и первым вышел из квартиры. Дима вышелследом. Внизу дежурные охранники с удивлением посмотрели на этих странныхсубъектов, которые пересекли двор и отправились ловить попутную машину.

– Мы еще вернемся, – пообещал на прощание Дима.

До дома на Красной Пресне они добирались минут сорок. Вгороде после шести были привычные автомобильные пробки. Дима сел за руль своей«восьмерки», и они поехали в автосалон, расположенный на Ленинградскомпроспекте. Дима все время молчал, затем спросил:

– Тебе действительно не нравится моя машина?

– Я пошутил, – отмахнулся Ринат.

– Это не шутка. Я сам знаю, что у меня драндулет. Только уменя денег не было на лучшую машину. И наследство я никогда не получу.

– Да ладно, нашел о чем думать. Я пошутил. И машина у тебяхорошая. Не нужно так переживать.

– Я и не переживаю. Ты сам знаешь, что я никогда и никому незавидовал. Только сегодня днем у этого адвоката я себя чужим почувствовал.Спасибо тебе за новый костюм и обувь. Только мне это не нужно. Меня никогда непустят туда, где теперь ты будешь бывать. И правильно сделают. Мне, нищему, тамне место. И вообще мне лучше больше с тобой не водиться. Разошлись нашипути-дорожки. Ты ведь понимаешь, что я прав. И ничего с этим не сделаешь. Тытеперь у нас миллиардер. Будешь общаться с Рабиновичем, Абрамовичем,Березовским, Гусинским. А я, как был никчемным журналистом, так им и останусь.