Батальон прорыва - Сергей Нуртазин Страница 11

– Может, успели.

Протяжный скрип подвальной двери заставил Скоморохова и Шилохвостова обернуться. Из подземельной темноты вышел Михаэль Шмуклер. Андрей подбежал к часовщику.

– Что случилось? Где Антонина, дети, Варя?

Шмуклер опустил голову, дрожащим голосом изрек:

– Случилась большая беда, пан офицер. В тот день, когда началась война, немецкий снаряд угодил в мой дом. Как раз в комнаты, где жили знакомые пана офицера.

– Что с ними? – нетерпеливо произнес Скоморохов.

Шмуклер смахнул со щеки слезу:

– Пойдемте, – медленным шагом направился к куче обломков, указал на кусок стены. – Здесь мальчик. – часовщик сделал шаг, наклонился, откинул старое одеяло.

Скоморохов подошел ближе. Только теперь он разглядел труп маленького Миши. Стена придавила нижнюю часть его тела, все остальное было покрыто красновато-серой пылью, отчего он казался брошенной на землю скульптурой.

– Ы-ы-ы, – вырвалось из груди Скоморохова. Словно желая избавиться от увиденного, стал тереть лицо ладонями. – Как же так? – Он затуманенным взором посмотрел на Шмуклера.

– Когда начали стрелять, мы с женой спрятались в подвале, а они не успели… Потом сюда приходили немцы и люди в гражданской одежде. Они ограбили магазин моего соседа Адама Гржибовского, походили на руинах нашего дома, наверное, в поисках часов, но нас не заметили. Когда они ушли, мы вылезли из подвала. Я закопал девочку во дворе. Тело её матери час назад забрали наши горожане. Они разбирали завал и сказали, что обязательно придут завтра, чтобы достать мальчика и…

Скоморохов хрипло спросил:

– Варю?

Шмуклер кивнул, указал на массивный шкаф:

– Она там.

Скоморохов пошатываясь, словно пьяный, подошел к шкафу. Рядом из кучи кирпичей торчала рука. Узкая ладонь, тонкие длинные пальцы, на указательном маленький шрам, на запястье женские часики. Те самые, которые он подарил Варе поздним вечером двадцать первого июня. Андрей ватными ногами шагнул к руке Вари, ноги подогнулись. Он опустился, дрожащими руками взял ладонь девушки. Она была жесткой и холодной. Скоморохов посмотрел на циферблат часов. Время на них остановилось. Андрей понял, что никогда больше не увидит ту, которую любил, единственного близкого человека, с кем он связывал свое будущее, а оно вдруг стало подобным бездне…

Ладонь Шилохвостова легла на его плечо.

– Пора.

Скоморохов поднял полные слез глаза на лейтенанта:

– Почему?! – Его голос сорвался на фальцет. – Почему?!

Шилохвостов покосился на пограничников в машине, жестко, но тихо сказал:

– Товарищ младший лейтенант, встаньте и держите себя в руках! Вы командир, и на вас смотрят бойцы! Так что будьте добры выполнять порученное командованием задание.

Слова Шилохвостова заставили Скоморохова прийти в себя. Он тяжело поднялся, приложил ладонь к козырьку фуражки, выдавил:

– Есть выполнять задание.

Взгляд упал на вход в подвал. Там стояла седая черноглазая женщина в накинутом на голову клетчатом платке. Это была супруга Михаэля Шмуклера. Он вспомнил убитых евреев на улицах города. В голове снова возникло слово – почему. «Почему я не предупредил их, что лучше покинуть город? Почему обнадежил часовщика-еврея?» Скоморохов подошел к Шмуклеру.

– Вам надо уходить. Если немцы займут город, то вновь начнутся погромы. Вас могут убить.

Часовщик посмотрел на Андрея. В его взгляде одновременно читалась грусть и обреченность, но в словах чувствовалась твердость:

– Молодой человек, мне не так много осталось жить на этой земле. Здесь лежат мои предки, мои родители, мой сын. Мне некуда идти. Прощайте, пан офицер.

Скоморохов пожал часовщику руку.

– Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы Мишу и Варю похоронили.

– Не сомневайтесь, пан офицер, Михаэль Шмуклер сделает всё, что от него зависит.

Скоморохов попрощался с женой часовщика, подошел к мотоциклу. Шилохвостов указал на люльку.

– Садись. Я сам поведу.

* * *

В Нижанковичи приехали после полудня, но выехать в этот день не смогли. Шилохвостову было приказано дождаться из Перемышля и сопроводить до Львова еще два грузовика. Машины приехали, когда уже стемнело. Шилохвостов рисковать грузом не стал, Скоморохову сказал:

– Ночью ехать опасно. Рядом могут находиться недобитые немецкие диверсанты и десантники. К тому же в темноте свет фар виден издалека. Так что возможности напасть на нас внезапно у противника больше. Поедем, когда рассветёт. Надо срочно прорываться к Львову. Есть опасность окружения. Мне сообщили, что немцы пытаются перерезать железнодорожную линию Перемышль – Львов.

Выехали вовремя, но быстрой езды не получилось. Ехали медленно, поскольку дорога оказалась забитой беженцами. Поток людей с чемоданами, мешками, узлами тёк на восток. Ехали верхом на лошадях, на груженных скарбом повозках и бричках, в большинстве шли пешком. Шли, едва переставляя ноги, старики, шли женщины с младенцами, шли, держась за подолы матерей, маленькие дети. Шли сами, вели за собой скот. Этот поток сливался с военной техникой и колоннами красноармейцев, одни из которых бодро шагали на запад, другие – израненные, в потрепанной форме следовали в обратном направлении. Рёв моторов, ругань, детский плач, мычание коров и ржание лошадей сопровождали эту живую реку. Неожиданно все утихло. Нарастающий гул заставил многих с тревогой посмотреть в небо. Не менее десятка черных точек приближались к дороге. Скоморохову этот звук был знаком с первых минут войны.

– Немцы!

Вторя ему, среди людского потока послышались крики:

– Воздух! Немцы! Берегись!

Беженцы с воплями бросились прочь от дороги. Разбегались и военные. Некоторые из них приготовились встретить вражеские самолеты огнем из ружей, автоматов и ручных пулеметов. Машины сворачивали на обочину в надежде спрятаться в лесу. Шилохвостов увидел, как черная «эмка» свернула на едва заметную просёлочную дорогу, и велел Андрею ехать за ней. Но скрыться успели не все. Свинцовый дождь обрушился на людей, взрывы сотрясли землю. Несколько машин загорелось. Попала бомба и в один из грузовиков, переданных для сопровождения лейтенанту Шилохвостову. Пулями немецкого пулемета была повреждена и вторая машина, которую успели загнать в лес. Грузовик с документами и мотоцикл, на радость Шилохвостову, уцелели. Самолеты улетели. На короткое время вновь наступила тишина. Но вот запричитала над убитым младенцем мать, застонал раненый красноармеец. Протяжные стенания, крики, громкие отрывистые команды командиров, рев обезумевшего от бомбёжки скота слились в ужасающую мешанину звуков, которая была слышна даже на просёлочной дороге в лесу, где остановились грузовики, мотоцикл и черная «эмка». Шилохвостов озабоченно посмотрел на Скоморохова.

– Возьми двух бойцов, сходите на дорогу, посмотрите, что там со вторым грузовиком.