Рыцарь ордена НКВД - Сергей Зверев Страница 11

Такая бумага пришла Меркулову от наркома, который тоже был в курсе комбинации. Железное правило — в спецслужбе каждый знает только то, что ему положено, и ни грамма больше. И Меркулов писал резолюции — не трогать, объект в стадии разработки…

Кузнецов продолжал встречаться с советником. Тот расслаблялся все больше и уже чуть ли не в открытую заявлял, что работает на разведку. Одна его речь, длинная и пространная, сводилась к тому, что он счастлив иметь такого друга, поскольку русские — очень закрытые и запуганные люди, с ними тяжело знакомиться и выуживать у них информацию.

Между тем аппетиты у контрабандиста росли. Он собирался ехать домой, и в голове его уже щелкали нули прибылей.

Когда они встретились в очередной раз в уютном ресторане в центре Москвы, Крно решительно объявил:

— Что, если я привезу побольше часов?

— Давай, — подумав, согласился Кузнецов, физически ощущая, как рыба заглатывает наживку. — Возможности продать у меня есть. Больше привезешь — больше заработаем, мой добрый друг.

Словак обрадовался. И через некоторое время укатил в Братиславу на своей машине.

Стоял апрель 1940 года, сильно потеплело. Ясному сообщили, что Крно пересек границу СССР и возвращается в Москву. Близился момент истины — вербовка. А для нее нужно создать все условия. Это процесс чем-то схож с соблазнением красавицы — все должно быть тщательно продумано, подготовлено и состояться, желательно по обоюдному согласию.

В день возвращения Крно позвонил Кузнецову на квартиру, сунув пятнадцать копеек в прорезь уличного телефона-автомата, и заговорщически произнес:

— Я привез вишню.

— Сколько? — поинтересовался Николай.

— Двести грамм.

В переводе на нормальный язык это означало, что он привез двести часов.

— Надо бы встретиться, — продолжил Крно. — В Измайлово?

Все было готово для операции, но проводить ее на людях нельзя. Нужно затянуть секретаря посольства на конспиративную квартиру. И эта задача представлялась не такой легкой.

— Не могу. Я не выхожу из дома, — ответил Кузнецов. — При посадке неудачно приземлились, ногу сломал. Вон, врач ко мне ходит.

— Ты же знаешь, я не могу к тебе прийти! — с отчаянием воскликнул словак.

— Ну, значит, придется подождать месяца три, пока с меня не снимут гипс, — сокрушенно произнес Кузнецов.

От этой перспективы дипломат чуть не уронил трубку. Три месяца! А деньги?! И он решился:

— Ладно. Буду.

Ясный прихватил с собой своих самых лучших сотрудников. Перед назначенным временем они взяли под контроль вход в дом и выставились на лестничной площадке — там был закуток, будто специально созданный для наблюдения за квартирой. Потянулось томительное ожидание. Больше всего оперативника во время операций нервирует именно ожидание. Столько сил вложено, столько расчетов — а вдруг клиент не придет.

Но дипломат пришел. С пустыми руками — без сумки. Интересно, где обещанные двести часов?

Словак осмотрелся, вошел в подъезд. Поднялся наверх. Нажал на кнопку звонка.

— Иду, — крикнул недовольно Кузнецов и распахнул дверь.

Нога его была в гипсе. Добрые врачи НКВД перетянули ногу так, что он на самом деле еле ходил, и ему не нужно было играть больного — у него и так все болело.

Ясный сказал помощникам:

— Ждем десять минут. Им же нужно поговорить, расслабиться.

Через десять минут он настойчиво позвонил в дверь.

— Кто? — спросил Кузнецов.

— Дед Пихто! Вы нижнюю квартиру залили! — крикнул Ясный — это любимый трюк милиции.

Николай открыл дверь. И увидел милицейское удостоверение, которое ему ткнули в нос.

— Милиция. Начальник районного уголовного розыска. — Ясный зашел в квартиру.

— Какая милиция? — завопил Кузнецов. — Я больной и попрошу меня не беспокоить.

Следом ломанулись сотрудники, рассредоточиваясь по комнатам. Крно был в спальне.

— Мы разыскиваем скрывшегося преступника, — продолжил ломать комедию Ясный. — Кто хозяин квартиры?

— Я, — объявил Кузнецов.

— Во, ты-то нам и нужен. Разбил самолет, вредитель, думаешь тут в гипсе отсидеться? Отвечать кто будет? — Ясный кинул взгляд на Крно и подозрительно осведомился: — А вы кто?

— Да никто. Просто пришел навестить знакомого. — По-русски секретарь посольства говорил без акцента.

— Что, и паспорт у вас есть?

— В гостинице. Я приезжий.

— Тогда задержим как беспаспортного. — Ясный кивнул сотруднику: — Звони в отделение. Пусть машину присылают. У нас тут два задержанных.

— Вы что, мне не верите? — Крно начал бледнеть.

— Какой-то вы непонятный товарищ, — покачал головой Ясный и отдал команду: — Обыскать.

Оперативники начали к нему подходить. И тут нервы дипломата не выдержали. Он стал брыкаться, но, получив увесистую затрещину, сразу сник.

Интереснее всего, где у него часы?

— О как, — удивился Ясный, когда с дипломата сняли пиджак.

Талия словака была обернута кожаным патронташем, в котором лежали обещанные две сотни импортных часов.

— И что же это такое? — прищурился Ясный.

— Да так, знакомые просили передать, — пролепетал словак. — Вообще вы не имеете права меня обыскивать!

— А кто вы такой важный?

— Я дипломат. У меня дипломатическая неприкосновенность! — От отчаяния Крно решил наглеть.

— А, это другое дело, — начальник немецкого отделения подошел к телефону. Набрал хорошо знакомый Крно номер МИДа — на том конце провода сидел проинструктированный сотрудник НКВД: — Это с уголовного розыска. Мы тут дипломата задержали. Вор и спекулянт.

Неожиданно Крно подскочил к Ясному, хлопнул рукой по рычажку телефона и начал вырывать трубку, потеряв остатки самоконтроля. Его била дрожь. Глаза затравленные.

— Слушайте, что вы делаете? Моя обязанность — вызвать представителей МИДа, — возмутился Ясный.

А советник вцепился в трубку рукой и не отдавал ее.