Ожерелье смерти - Борис Бабкин Страница 11

— Значит, не знаешь, — поняла мать. — Видишь ли, врачи заключение тогда дали. В общем, у Сашки это… — Она замялась.

— Что? — выкрикнула Фомина.

— Неспособный он после того ранения детей делать, — опустив голову, совсем тихо сказала мать. — Чтой-то там пуля повредила. Мужиком-то он остался. Только для зачатия непригодный. Поэтому, когда Светка родилась, его родители и отвернулись от тебя.

— Мама, — вскочила Таня, — но Света — Сашина дочь! — Не услышав ответа, увидев опущенную голову матери, она горько улыбнулась: — Значит, и ты мне не веришь. Почему же Сашка сам мне ничего не говорил? Но ты-то! Неужели тоже думаешь, что я…

— А что же я должна думать? — строго перебила ее мать. — Вот ты спросила, почему Сашка ничего не говорил? Да потому что муж мой бывший, отец твой, уж больно высокий пост в вашей милиции занимал! А вот теперь, как помер, ты и получила. Сашкины-то приятели в капитанах ходют! А он уж сколько лет майор!

— Два года, — чуть слышно проговорила Таня.

— Ну, в общем, вот что! — строго заявила мать. — Как и что у вас будет, дело ваше. Но запомни! Светку я вам в обиду не дам! Зарубите себе это на носу, ясно?

Неприязненно покосившись на блондинку, Нина подняла бокал с шампанским. Ответив таким же взглядом, блондинка насмешливо провозгласила:

— За наше тесное сотрудничество! — Не отрываясь выпила вино и уже серьезно сказала: — Я не шучу. Мы можем относиться друг к другу по-прежнему. Но работать придется вместе. И поэтому сейчас главное — найти ожерелье. Ему баснословная цена. Жаль, что Илья про это поздно узнал!

Недовольно поморщившись, когда блондинка назвала отца по имени, Нина спросила:

— Оно действительно было у ювелира?

— Да, — коротко подтвердил стоящий у двери атлет.

— Но ведь Психа арестовали сразу после того, как он убил Сушко с женой и охранника. И все, что он взял у них, было при нем. Я была на суде и знаю это точно.

— Не надо ля-ля, — хмыкнула блондинка. — Все знают о твоем романе с Задворским. Ты поэтому и приказала убить его, когда узнала, что Вьюн дал показания против него. Ты лучше скажи, кто арестовывал Психа?

— Фомин, — недовольно ответила Дьячкова. — А несколько лет назад Псих его ранил. Так майор рассвирепел и чуть было не пристрелил Психа. Ему другие оперативники не дали.

— Значит, этот Фомин мог взять ожерелье, — вслух подумала Тоня. — Ведь старшим в группе был он. Да, кстати, — вспомнила она. — Ведь именно с его женой был какой-то шум в управлении.

— Его супруга вела дело Лютого, которого обвиняли в нападении на инкассатора. А он с ней еще по школе был знаком, — объяснил атлет.

— И что же? — спросила блондинка.

— Отстранили ее от дела. Потом вроде доказали, что это наговор. Но из ментовки она ушла.

— А ведь на этом майора Фомина можно купить, — задумчиво проговорила Тоня. — Потому что встречаться с ним все равно придется. Похоже, он сам не знает, каким состоянием располагает.

— По-моему, ожерелье у Психа, — заявил молчавший до этого Интеллигент. — Ведь не зря ему отменили расстрел. Даже ежу было понятно, что не он убил жену Сушко и телохранителя. Там был еще кто-то. Вот он, этот неизвестный, и взял ожерелье.

— Но ты только что сказал, что оно у Психа, — напомнила ему Нина.

— Я хотел сказать, что он знает, где и у кого оно, — поправился Интеллигент. — Не зря же с таким шумом в бега пошел! А вот к реке с Лютым не пришел! — Он выматерился. — Ведь все было бы гораздо проще, их там ждали.

— Думаешь, понял что-то? — насторожилась Нина.

— Его хоть и зовут Психом, — усмехнулся атлет, — но только из-за того, что когда нервничает, губа дергаться начинает. И вот тогда — караул! Все, кто про то знают, в разные стороны бегут. — Он взглянул на Интеллигента. — Петр его видел. Так?

— Действительно, — усмехнулся тот. — Вячеслав прав. Я однажды в ресторане был, когда у Психа губа задергалась. Жуткое зрелище! — Интеллигент, вспомнив это, передернул плечами.

— Из-за чего его Психом прозвали, нам ясно, — недовольно взглянула на него Нина. — Но что он за человек, я так и не поняла.

— Бандит, — коротко ответил атлет. — Самый настоящий бандит, профессионал. И поэтому никто, даже менты, не верят, что он на дело, тем более с трупами, пьяный пошел, да еще уснул там. У него железное правило: профи на работе не пьет!

— Значит, кто-то напоил его и убил Сушко, его жену, охранника, забрал ожерелье и ушел, оставив Психа вусмерть пьяным, — тихо сказала блондинка. — Но для чего? И где тогда ожерелье? То, что его ни у кого из западных дельцов, занимающихся этим делом у нас, нет, это точно. Тогда где оно?

— А почему Черкесы охотятся на Психа? — спросила Нина.

— Он ихнего брата Гришку убил, — объяснил Вячеслав.

— А почему ему за это ничего не было?

— Собственно, это просто разговор, — Вячеслав пожал плечами. — Черкес с любовницей Психа, пока тот сидел, спутался. А он сбежал. И вскоре в сквере труп Черкеса нашли. После ареста на Психа хотели навесить это дело, но доказать ничего не смогли.

— А почему тогда Черкесы хотят убить Психа?

— Они уверены, что он убил Гришку, — вмешалась Тоня. — Им про это Сажина сказала. Они ее хотели прибить, но передумали. Им Псих нужен. И они найдут его!

— Надо их опередить, — требовательно сказал вошедший в комнату Старик.

— Если Псих поверил Лютому, он у нас в руках, — сказал атлет.

— А вдруг их солдаты убьют? — с тревогой в голосе спросила Нина.

* * *

Положив руку на упругое бедро молодой женщины, закинув другую за голову, Лютый с удовлетворенной улыбкой смотрел в потолок.

— Псих — фраер башковитый, — с уважением пробормотал он.

После того как они спустили «москвич» в обрыв, пошли искать какую-нибудь деревню. Псих вел его на удивление уверенно, изредка выходя на дорогу и читая указатели. Под вечер вышли к небольшому поселку. Затаились в густой чаще, около часа наблюдали. Считая это лишним, даже почти трусостью, Лютый демонстративно перевалился на спину и, катая в зубах соломинку, от нечего делать разглядывал темнеющие облака.

— Тебя это обрадует, — услышал он насмешливый голос подельника. Выматерившись, Лютый перевернулся на живот, взглянул на дома. И тут же плотно вжался в траву. Перед большим каменным домом стоял милицейский «уазик». Собравшейся вокруг него небольшой группе людей что-то говорил высокий милиционер с автоматом за плечом.

— Вот бы влипли, — выдохнул Дубов и виновато покосился на подельника.

Минут через двадцать милиционеры уехали.

— Стемнеет совсем — пойдем в деревню, — спокойно сказал Псих.

Решив больше никогда не спорить, хотя на языке вертелось: «А вдруг снова мусора?» — Лютый согласно кивнул. Чуть позже они осторожно вышли к крайним домам деревни. Велев ждать его, а в случае стрельбы уходить, Псих бесшумно растворился в сумерках. Вернулся он на удивление быстро. Сообщив, что нашел не только ночлег, но и двух жопастых телок, он проинструктировал подельника: