Бешеная стая - Михаил Нестеров Страница 11

Я зажег злые искры в глазах мачо. Мысленно он рвал меня на куски, поднимал за руки и за ноги и бросал на витрину. Но мой взгляд для него тоже кое-что значил. У меня были глаза Майка Тайсона и живот тренера женской сборной по гандболу. Все удары, которые я когда-то выдержал, были написаны у меня на лице.

Я возвращался, испытывая на спине неприязненный взгляд администратора магазина. В следующий раз нужно спросить его имя, твердо решил я.

На пороге дома меня встречал Олег Прохоров.

– Внутри столько ценностей, – намекнул я. – Один портрет чего стоит. Не боишься оставлять дом без надзора?

– Нет.

– Я думал, ответ будет подлинней… Как часто хозяин оставляет дом? Спрашиваю не из праздного любопытства и не в ущерб генералу. Твой ответ поможет мне в расследовании, – поторопил я его. – О нашем разговоре можешь настучать в любое время.

Боксер сдался.

– Каждую субботу хозяин уезжает в Апрелевку, возвращается в воскресенье.

– Не близко, – заметил я. Апрелевка – это городок в Нарофоминском районе, отсюда километров семьдесят будет. – И что он там делает?

– Встречается с друзьями в клубе.

– «Клуб 72»?

– Напрасно зубоскалишь. – Олег выдержал многозначительную паузу.

Стало быть, подумал я, этот дом пустует в ночь с субботы на воскресенье.

В комнате генеральского сына я снова занял место в кресле и продолжил просматривать его дневник, еще раз отметив его хорошо поставленный голос.

«Это событие пришлось на июньский день – не столько жаркий, сколько такой душный, что я невольно выискивал в небе притаившуюся грозовую тучу. Но дождь не пролился ни в этот день, ни в следующий: сухая жаркая погода продержалась до конца месяца.

В кинотеатре, из которого после сеанса повалил народ, двери во время просмотра были распахнуты настежь, что отвлекало тех, кого фильм откровенно не захватил. Я же не мог оторвать глаз от экрана, и дебютную ленту Квентина Тарантино просмотрел от первого кадра до последнего. Я бы не купился на дебют, если бы не одно но: более поздние работы Квентина Тарантино, и в первую очередь это, конечно, нашумевшая и ставшая культовой лента «Убить Билла». И только спустя время во мне проснулся интерес к его более ранним работам, и так случилось, что дебютную работу американского режиссера я посмотрел в последнюю очередь.

Фильм, который я только что посмотрел, назывался «Бешеные псы». Однако дословный перевод с английского («Reservoir dogs») – это «Резервуарные собаки», то есть речь шла о собаках-переносчиках, носителях возбудителя инфекции. И в моем сознании укрепился окончательный и, на мой взгляд, точный перевод – «Зараженные псы». Потому что бешеный в моем представлении – это психопат, неуравновешенный человек. А зараженный… В книге «Граф Монте-Кристо» главный герой говорит: «Вина бешеной собаки только в том, что ее укусила другая бешеная собака». И речь там шла именно о заражении через укус, о насыщенном болезнетворными микробами организме.

Я заразился этим фильмом, в основе которого был заложен принцип «сначала ответы, вопросы потом», и в рамках выбранной структуры истории отдельных персонажей были изложены в виде глав: «Мистер Белый», «Мистер Блондин», «Мистер Оранжевый». Я ставил себя на место мистера Синего, мистера Розового, судьба которого осталась для зрителя неизвестной, и на себе испытал, что вина каждого «пса» в том, что его укусил другой бешеный пес. В общем и целом речь шла об очаге эпидемии, о неизвестном вирусе, передающемся от одного к другому. Этот фильм походил на пресловутую видеокассету из ужастика: кто просмотрел ее, тот был обречен…

Я просмотрел все фильмы Квентина Тарантино, начав с середины, с его «Убить Билла», и закончил, как я уже говорил, его дебютной кинолентой. И не мог не согласиться с некоторыми критиками, утверждавшими, что в фильмах Тарантино речь идет о других фильмах.

Я узнал этого сухопарого, аристократично бледноватого и сильного парня лет двадцати восьми. В тот душный июньский же день он выходил из кинотеатра впереди меня, однако никуда не торопясь. Находясь под впечатлением картины, размышляя о судьбе мистера Розового, в которого фактически за кадром стреляли полицейские и кричали ему, чтобы он бросил оружие, я не мог не заметить шеврона на его майке цвета хаки – эмблему спецназа военной разведки в виде летучей мыши. День выдался жаркий, я повторяю, и этот парень, как и многие, был одет легко: шорты, сланцы, майка без рукавов. Он и я – мы были одной крови: я тоже служил в спецназе.

И в этот раз он выходил впереди меня. Несмотря на другую одежду (джинсы, клетчатая рубашка навыпуск), я узнал его. Поравнявшись с ним, я повернул к нему голову и поздоровался:

– Привет!

– Привет, – ответил он, морща лоб и припоминая, где раньше он мог меня видеть.

– Смотрел картину во второй раз?

– Точно.

– Я тоже. Видел тебя здесь неделю тому назад.

– Я не запомнил число. Но, по-моему, так и было.

– Оказывается, мы с тобой одной крови, брат.

Он понял меня с полуслова.

– Армейский спецназ?

Я улыбнулся: «Да».

– Надо же! Ну что, пивка для рывка?

– Почему бы и нет?

Мы зашли в ближайший бар под названием «13 стульев». Он располагался на первом этаже девятиэтажки, и вход находился с торца здания. Из шести столиков четыре оказались свободными. Мы подошли к стойке, я расплатился за два стакана фирменного «Жигулевского», мой спутник по-дружески похлопал меня по плечу:

– Следующий раунд за мной.

Разумеется, я согласился.

Мы выпили.

– Что тебя привлекло в этом фильме?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Может быть, потому, что я настроился на армейскую тему.

– Конечно, у меня есть своем мнение. Мой отец сказал бы что-нибудь про внутреннюю силу произведения.

– Он что, педагог?

– Ты уже во второй раз попадаешь в точку. Твоя армейская специальность – снайпер?

– Нет. Но стреляю я здорово.

– Я тоже люблю портить мишени.

– Так что тебя привлекло в этом фильме? Бесшабашность героев, может быть?

Я и сам понимал, что назвать их бесшабашными можно было с большим натягом и большой погрешностью. Так назвал бы их тот зритель, который пришел в кинотеатр убить время или потискать подружку, изредка бросая взгляд на экран.

– Бесшабашные? – я снова пожал плечами. – А сам-то ты что думаешь по этому поводу?