Охота на изюбря - Юлия Латынина Страница 11

Но – удивительное дело – этот директор, повесивший у себя в кабинете портрет Сталина, директор, призывавший голосовать за коммунистов, – не украл у завода ни копейки. И именно он бросил во всеуслышание на митинге губернатору-коммунисту, избранному его стараниями: «Ты – не красный! Ты красно-зеленый!» И на вопрос о том, кто такие красно-зеленые, пояснил: «Это красные, у которых руки по локоть в долларах». Площадь грохнула смехом, кличка «красно-зеленый» намертво приклеилась к главе региона, следующие выборы он проиграл нынешнему губернатору Дубнову.

Сенчяков крутился как мог. Срезал себестоимость, экономил копейки, метлой гнал воров. На пустующих площадях он организовал производство медицинских инструментов и запчастей для «жигулей». Выточенные из оборонных материалов компоненты двигателя стали покупать «Рено» и «Даймлер-бенц». Другие директора тоже крутились, с одной лишь разницей: когда они организовывали экспортное производство, цеха сдавались за копейку в аренду фиктивным компаниям, и все, что было сделано на заводском оборудовании заводскими рабочими, продавалось от имени этой самой фиктивной компании, на деле принадлежавшей директору. Получалось, что за станки платил завод, за электроэнергию платил завод, за материалы платил завод, – а доход от продажи изделия получала фирма директора. Промышленный, так сказать, вариант басни про вершки и корешки.

У Сенчякова вся валюта, вырученная от контрактов с «Рено», шла рабочим – и на строительство величественных вертолетов, которые Павел Сергеич Грачев лично обещал оплатить. Дело было в 1994 году, оборонный заказ не был утвержден, объемы были неизвестны. «Это наши проблемы, – сказал министр обороны, – стройте! Заплатим! Ваш завод – надежда России».

Пользуясь влиянием КПРФ (это было еще до того, как он прилюдно облил губернатора), коммунист Сенчяков добился в Минобороны выгоднейшего заказа: по соглашению с американцами один из гигантских цехов был переоборудован под разборку и уничтожение баллистических ракет. Американцы платили живыми баксами, из ракет можно было попутно извлекать драгметаллы, смешанная американо-российская комиссия навестила завод и приняла оборудованный цех на «ура».

К концу 1994 года Сенчякову объявили, что за вертолеты ему ни копейки ни заплатят. Директор бросился в Москву, в Миноборонпром. «Когда вам давали заказ, – объяснили ему в департаменте авиационной промышленности и судостроения (да-да, департамент назывался именно так), – все думали, что военный заказ будет 20 триллионов рублей, а Дума утвердила только 5 триллионов». – «Но мне обещал сам Грачев!» – «Ну что ж, поговорите с…» – и чиновник назвал очень известную фамилию из Минобороны.

Известная фамилия Сенчякова не приняла, – вместо нее с директором поговорил мордастый референт. Референт внятно объяснил Сенчякову следующее: что он, Сенчяков, конечно, может получить деньги за вертолеты. Но только при одном условии. Если он сдаст оборудованный американцами цех по разделке ракет в аренду некоему ТОО «Сатурн», с уставным капиталом в двести рублей. Стоимость аренды составляла ноль целых хрен десятых. Пайщиками ТОО «Сатурн» были: два ракетных генерала, один зам военного министра, жена зама и чиновник из Минфина. Сенчяков возмутился, и референт, неправильно истолковав его возмущение, предложил включить в число пайщиков еще и Сенчякова. Сенчяков поднялся со стула, на котором сидел, взял стул за ножки и начал этим стулом бить референта с криком «При Сталине бы тебя к стенке!» Это была любимая фраза директора.

Позже, уже трясясь в поезде и непрерывно глотая нитроглицерин, старик осознал, что положение завода безвыходное. Либо завод отдаст забесплатно американский контракт, либо он не получит денег за боевые вертолеты. И в том и в другом случае в балансе зияла гигантская дыра, которая даже не позволит зарплату выплатить.

Сенчяков пошел на принцип и американский контракт не отдал. Вертолеты остались стоять в цехах: двенадцать МИ-28 и новая разработка КБ, двухвинтовой четырехместный «Ястреб». Боевой вертолет – это не такая штучка, которую можно вывезти на рынок в базарный день и продать. Завод нашел покупателей – каких-то арабов. Но торговать самостоятельно он права не имел, весь экспорт оружия шел через госкомпанию «Росвооружение». Референт важного лица не забыл скачек со стулом в собственном кабинете. Эмиссары «Росвооружения» отправились офомлять сделку, которая приносила России пару сотен миллионов долларов и… намеренно провалили ее. Впрочем, может быть, дело было и не в референте с его хозяином. Может, взятку эмиссарам сунули конкуренты.

Вертолеты стояли в обезлюдевших цехах. Люди уходили в бессрочный отпуск. Рабочая неделя на заводе сократилась до трех дней.

К концу 1995 года Сенчяков обнаружил еще одну удивительную вещь. Вертолеты стоили кучу денег. Если бы Минобороны за них заплатило, завод получил бы около 1,5 триллиона рублей. На этот несостоявшийся заработок были начислены налоги – где-то 800 миллиардов рублей.

Так вот – Минобороны за вертолеты не заплатило. А налоги с завода… списали. Откуда же взялись деньги, спрашиваете вы? А деньги были те самые, которые завод заработал по американскому контракту и по договору с «Рено».

Сенчяков с ужасом осознал одну простую вещь: если бы он поступил, как обычный вор, и заключил контракт с «Рено» не от имени завода, а от имени подставной фирмы, то деньги остались бы у подставной фирмы и он бы смог кормить с них завод.

В 1996 году на заводе появились чеченские эмиссары. Они слышали о том, что Сенчякову не заплатили за вертолеты, и были готовы заплатить. Разумеется, не по пять миллионов долларов за вертолет, но тоже вполне достаточно. Разумеется, не заводу, а лично директору. Все вопросы доставки чеченцы брали на себя.

«А для чего вам боевые вертолеты?» – полюбопытствовал директор у полевого командира. «Вах, ты что, маленький, что ли?» – осклабился чеченец. Сенчяков представил себе наглядную картину: сделанные на российском заводе новейшие вертолеты, не состоящие еще на вооружении у российской армии, расстреливают российских солдат, а тридцать серебряников за это лежат в швейцарском банке… Сенчяков не стал гоняться за чеченцем со стулом, потому что чеченец был бородатый, здоровый как бык и с оружием. Он вежливо выпроводил его и позвонил в управление ФСБ по области, но на следующую встречу чеченец так и не пришел, кем-то предупрежденный.

Сенчяков был настолько взбешен, что через месяц передал бесплатно два вертолета воюющему в Чечне полку. Вертолеты были подбиты при первом же вылете.

Спустя месяц Сенчяков доподлинно разузнал, что никто вертолеты не подбивал, что летчики мирно сели возле указанной высоким начальством горки и ушли, а спустя полчаса вертушки с новыми летчиками уже летели к новым хозяевам.

Неясные слухи, гулявшие по российским войскам насчет новейших вертолетов, еще не поступавших на вооружение российской армии, материализовались совершенно неожиданно – спустя два года, когда заблудившийся в тумане чеченский вертолет сел возле сортировочной станции где-то в Северной Осетии, близ Моздока. Из вертолета вышли два бородатых дяди с автоматами, постучали дулом в окошечко диспетчеру и попросили отыскать среди скопившихся на путях цистерн ту, которая с авиационным керосином.