Жара - Виктор Степанычев Страница 11

Освещенный тремя карманными фонарями, недавний постовой представлял собой картину неприглядную. Активно пытаясь освободиться от пут, катаясь по обочине, он изрядно вымазался в грязи.

— Дай-ка, Дима, слово оратору.

Стоянов наклонился и рывком сорвал со рта пленника кусок скотча. В следующую секунду на них обрушился град проклятий и угроз. Обидчикам — русским свиньям и исчадию ада на чеченской земле — были обещаны все загробные кары, а также вполне земные неприятности. Было торжественно объявлено, что сию секунду или чуточку позже сюда примчится батальон «Восток» в полном штатном составе, а также Рамзан Кадыров собственной персоной, и грязных чушек повесят вверх ногами на ближайших столбах, оплюют, и они будут висеть, пока не сдохнут и вороны им не выклюют глаза.

Терпения Веклемишева хватило примерно минуты на полторы.

— Мы с тобой, Дима, нынче выступаем в роли апостола Петра. Нас распнут, причем вниз головой, что очень даже обидно, — со вздохом сказал Вадим. — И, что самое интересное, этот парень, вероятнее всего, и вправду из батальона «Восток». Хамит с полной уверенностью в своей безнаказанности.

— Что вряд ли облегчит его положение. Потому как работал он на нехорошего дядю, — констатировал Стоянов и деловито вопросил: — Ну что, приступим к допросу с пристрастием? Иголки под ногти или кастрация? Последнее считаю более эффективным воздействием на местных упрямцев.

— А может, сразу — под корешок? — засомневался Веклемишев.

— Чтобы и без иллюзий и без надежд…

Пленник на короткое мгновение затих, переваривая услышанное, а затем вновь разразился руганью.

— Сделаем проще, — неожиданно подал голос старлей Гриша. — Он сам захотел… Дай-ка, Дима, на секундочку телефон этого безмозглого барана. Ты верно определил его сущность. Сейчас он нам совсем по-другому запоет — сладко, как соловей весной. Или сам себя кастрирует.

— Твои слова меня заинтриговали, — с некоторым удивлением сказал Димитр. — Особенно насчет самого себя… Очень концептуальное заявление!

Стоянов вытащил из кармана мобильник и передал его Григолу.

Вместе с Веклемишевым они с интересом наблюдали, что будет дальше. Даже пленник, косясь на Абашидзе, стал ругаться менее интенсивно, хотя глаза его так и метали молнии в своих обидчиков. Григол набрал номер и приложил трубку к уху.

— Так говоришь, Кадыров сюда примчится, — пробормотал он себе под нос, однако все присутствующие его услышали. — Алло, Рамзан! Привет, дорогой! Это тебя Гриша Абашидзе беспокоит. Как семья, как дети? Наследник растет?… Ай, молодец! Богатырем будет — весь в отца и деда!.. Чем занимаешься?… Дела государственные, а потом в бильярд поедешь играть? Завидую!.. Нет, не могу, тоже дела, и тоже государственные. Тем более я сейчас в дороге, уже за Шатоем, спешу на заставу. Ты в курсе вчерашнего нарушения границы? Доложили тебе?… Кстати, я-то думал, ты по мою душу и тело сейчас летишь на полных парах, а не в бильярдную… Откуда такие сведения? Тут мне один боец из батальона «Восток» сообщил, что ты меня собираешься за ноги на столбе повесить и держать в таком положении, пока я не издохну… Не веришь? А зря. Мы этому джигиту хотели совсем несложный вопрос задать насчет того, зачем он Басаеву или кому другому о нашем передвижении сообщил, а парень начал ругаться, тобой грозиться… Кто такой? Сейчас спрошу. Может, ему трубку передать?…

Григол опустил глаза на пленника.

— Кадыров спрашивает, как тебя зовут. Сам с Рамзаном будешь говорить? Не хочешь? А с нами? Думаешь, обманываю тебя и не с Кадыровым беседую? Алло, Рамзан, прошу как друга, скажи этому тупому ишаку несколько слов ласковых и нежных. Ну-ка послушай, любезный!

Абашидзе наклонился и поднес мобильник к уху «восточника».

Мембрана телефона разносила громкий знакомый голос так, что его было слышно не только пленнику, но и стоящим над ним Веклемишеву и Стоянову. Даже при свете карманных фонарей было заметно, как у парня побелело лицо и задрожали губы.

— Обмочится со страху или выдержит? — тихо и задумчиво поинтересовался Димитр и, не получив ответа, подвел промежуточный итог: — Даже если сейчас вытерпит, потом все равно мочевой пузырь ему отобьют. Свои…

— Так ты все нам расскажешь? — вкрадчиво вопросил Григол и, дождавшись активного мотания головой, убрал от его виска трубку телефона. — Алло, Рамзан! Этот парень будет с нами говорить. Он умный… Еще какая помощь? Думаю, дальше сами справимся… Спасибо, дорогой! Обязательно, как освобожусь, так сразу… И тебе счастливо!

Григол со стуком захлопнул крышку мобильника и взглянул на Веклемишева. Тот кивнул в ответ старшему лейтенанту, благодаря за столь нужную и эффективную помощь.

— Как тебя зовут? — спросил у пленника Вадим. — Отвечай быстро и не думай врать.

— Зелимхан Таркаев, — угрюмо ответил лежащий. — Можете проверить мои документы. Они во внутреннем кармане. И врать мне уже смысла нет. Но и вины своей я не вижу. Просто хотел немного заработать денег.

— Кто тебя отправил на блокпост и с какой целью?

— Мы с Алхазуром…

— Это кто такой?

— Мой напарник, который остался на посту. Нам с Алхазуром дали краткосрочный отпуск на трое суток. Я приехал в гости к дяде. Он живет в селе неподалеку отсюда. Сегодня около двенадцати дня пришел сосед…

— Имя, фамилия?

— Исробил Галанхоев. Он предложил нам подработать. Сказал, что нужно на сутки заступить на дежурство на блокпост. Обещал заплатить по сто долларов каждому. Нашей задачей было вместе с омоновцами проверять проходящие через пост машины и докладывать по телефону о проезжающих. Исробила интересовал какой-то важный человек из Москвы и еще раненый с заставы. Он сказал, что первый поедет в горы под охраной, а второго могут оттуда вывозить. Дал номер телефона, по которому надо звонить.