Диверсант до востребования - Иван Стрельцов Страница 11

– Мне необходимо увидеться с мистером Набиевым, – приспустив окно, Сосновский продемонстрировал свой паспорт.

– Мистер Набиев назначил вам встречу? – констебль говорил таким тоном, как будто каждое его слово было на вес золота.

– Нет, – в нетерпении сжимая руки в замок, ответил Самуил Аронович, его экспансивная деятельная натура требовала немедленных действий, а он был вынужден здесь оправдываться перед чопорным дылдой. – Но мы с мистером Набиевым давние приятели. Это понятно?

– О’кей, – кивнул важно констебль. – Вы можете пройти на территорию, но без автомобиля и своих людей.

В ответ Сосновский только кивнул и вышел из автомобиля, но полицейский остановил его властным жестом. Потом обвел вокруг олигарха металлодетектором, как будто у него могло быть при себе оружие. Расстались они, страшно недовольные друг другом.

«Сноб вонючий», – оказавшись за шлагбаумом, подумал Самуил Аронович.

– Ненавижу вас, пархатые русские, – пробормотал под нос констебль, возвращаясь в свою караулку.

Идти до усадьбы Шервани Набиева пришлось около километра. Сама усадьба была скрыта за небольшим пологим холмом, к которому вела неширокая асфальтированная дорога, а вокруг расстилались перепаханные поля, больше похожие на пограничную контрольно-следовую полосу. На первый взгляд безобидный пейзаж на самом деле был серьезной системой безопасности.

Поднявшись на холм, Сосновский наконец увидел дом, в котором жил Шервани Набиев. Одноэтажное здание, выложенное из грубого камня-дикаря, больше походило на примитивный коровник, и только деревянная мансарда и живая фигурная изгородь подсказывали, что первое впечатление обманчиво.

С вершины олигарх смог разглядеть часть заднего дворика с бассейном и краешком цветастого пляжного зонта на фоне неестественно голубой воды.

«Все условия для комфортного проживания в эмиграции», – глядя на усадьбу, усмехнулся Сосновский и поспешил спуститься к живой изгороди. Когда он уже находился в десятке шагов от строения, открылась входная дверь и навстречу олигарху вышел сам хозяин усадьбы, высокий, седовласый мужчина с острым подбородком и массивным, с горбинкой, носом, что делало его внешность по-английски респектабельной. Сосновский помнил Набиева немного другим, когда вместо цветного джемпера из шотландской шерсти он носил камуфляж, а его благородную седину прикрывала черная бандана, разукрашенная черепами со скрещенными костями. Да и вместо клюшки для гольфа его рукам больше был привычен автомат с подствольным гранатометом.

Вслед за Шервани вышли двое крепышей в одинаковых серых костюмах, с расстегнутыми пиджаками, под которыми угадывалось оружие. Телохранители были абсолютно безлики и похожи на бодигардов Сосновского, как родные братья. С той лишь разницей, что своих охранников олигарх оплачивал сам, а за церберов чеченца рассчитывались британские налогоплательщики. Англичане еще со времен колонизации строго блюли свой главный закон внешней политики «Разделяй и властвуй». Сейчас Набиев был частью этого закона.

Бывший министр экономики Ичкерии, полевой командир и кровожадный убийца, устроился на Британских островах с комфортом.

Российская Генпрокуратура неоднократно требовала у англичан выдать им террориста и маньяка Шервани Набиева, приводя множество доказательств вины последнего, в том числе и видеозапись, на которой полевой командир собственноручно приколачивает православного священника к большому деревянному кресту.

Королевский суд не признал эти доказательства убедительными (подумаешь, издевался абрек над русским попом, резал головы русским солдатам. В конце концов, не английским же, да и вера в туманном Альбионе не православная). А после того как Государственная дума приняла закон «О превентивном уничтожении террористов в любых точках земного шара», британское МВД, опасаясь длинных рук Москвы, выделило Шервани охрану.

– Здравствуй, дорогой, рад тебя видеть в добром здравии, – Набиев обнял Сосновского и поцеловал в щеку. – Наконец-то ты решил проведать старого друга.

– Живем рядом, а никогда не видимся, – в тон чеченцу ответил олигарх.

– Ну, идем скорей в дом, это дело нужно отметить, – подталкивая гостя, скороговоркой произнес бывший министр.

Охранники посторонились, пропуская обоих мужчин внутрь, сами же остались снаружи.

Изнутри особняк был обставлен в духе конца девятнадцатого века: непонятного цвета обои, тяжелая громоздкая мебель, большой камин, выложенный из того же дикаря. Несмотря на жаркую погоду, в камине весело потрескивали дрова.

На одной из стен висела ветхая бурка, к ней, как к ковру, были веером прикреплены кавказские кинжалы в дорогих инкрустированных ножнах.

«Память о родных развалинах», – подумал Сосновский и мысленно усмехнулся, но демонстрировать свое отношение к вкусам и пристрастиям хозяина не стал.

– Присаживайся, дорогой, – елейным голосом проговорил Шервани, указывая на одно из двух массивных кресел с широкими подлокотниками.

Самуил Аронович опустился в глубокое кресло, закинул ногу на ногу и облокотился на спинку. Несмотря на довольно убогий вид, кресло оказалось удобным, всей формой буквально обволакивало фигуру своего седока.

Тем временем Шервани распахнул створки бара и извлек наружу квадратный резной графин, на две трети наполненный темно-коричневой жидкостью, и два пузатых коньячных бокала.

Сосновский хотел сделать замечание, что держать коньяк в хрустальной посуде опасно для здоровья. При изготовлении хрусталя в кварц добавляют свинец, а свинец, как известно, – яд, в свое время погубивший Римскую империю, ибо жители вечного города употребляли воду, текущую по свинцовым трубам. Одно мгновение раздумий, и олигарх решил, что не стоит затягивать начало деловой беседы историческим экскурсом, а от одного бокала с ним ничего не случится.

Наполнив на четверть оба бокала, Шервани один протянул Сосновскому со словами:

– Я пью только чеченский коньяк, этому, например, сорок лет выдержки. – Посмотрел через бокал на свет, потом мечтательно добавил: – Когда-то у меня самого был личный коньячный завод.

«Ага, личный, – снова про себя ухмыльнулся олигарх, – государственный завод, дружок, ты подмял под себя, когда был министром экономики. Только вы, абреки, не умеете пользоваться тем, что захватили, потому что мозги по-другому устроены. Как у насекомых-паразитов».

Тем не менее коньяк действительно оказался выше всяких похвал. Самуил Аронович не удержался и, цокнув языком, уважительно кивнул. По узкому, с глубокими морщинами лицу Набиева расползлась счастливая улыбка. Он сделал небольшой глоток и поставил бокал на широкий подлокотник.

– Я рад, дорогой, что ты меня навестил. Но также хочу сказать, что слишком хорошо тебя знаю, чтобы решить, будто бы Самуил Сосновский приехал просто так, ради пустого базара. – Лицо чеченца все еще хранило улыбку, но глаза уже светились холодным блеском. – Колись, Сосна, за каким шайтаном ты здесь объявился.