Под личиной - Виталий Гладкий Страница 11

Удар настиг пса в прыжке и был настолько молниеносным, что Андрей даже не заметил, куда точно он пришелся. Раздался хруст проломленного черепа, и бедное животное камнем рухнуло у ног Дрозда.

Агония пса была короткой и почти бесшумной. Он тихо проскулил – словно застонал, дернулся несколько раз, беззвучно разевая пасть, и затих, уткнувшись носом в лужицу крови, которая полилась из ноздрей.

Мельком, с ужасающим безразличием посмотрев на поверженное животное, Дрозд достал носовой платок, вытер правую руку, и бросил его в урну.

У Андрея от удивления отвисла челюсть. Убить пса голыми руками! И какого пса. Юноша был изумлен до крайности.

Битюг на некоторое время остолбенел. Расправа с псом была настолько быстротечной, что все происходящее показалось ему наваждением.

По-прежнему невозмутимый Дрозд, стоя напротив парня, рассматривал его с интересом естествоиспытателя, который нашел омерзительного слизня.

– С-су-у-ка-а…

Бранное слово, со свистом вырвавшееся из горла здоровяка, показалось Андрею шипением рассерженного удава.

– Разотру… падла… в пыль!

Битюг горой навис над Дроздом, который был ростом ему до плеча.

На фоне упитанной туши хозяина пса тщедушный Дрозд казался еще меньше, чем на самом деле. Глядя на клешни здоровяка, Андрей почувствовал, как страх словно приковал его к земле пудовыми цепями.

Он был уверен, что разъяренный битюг сломает Дрозда пополам – словно соломинку. А затем и до него доберется. Если, конечно, догонит…

Все дальнейшее произошло обыденно, но совсем не так, как предполагал Андрей.

Рука Дрозда метнулась вперед со скорость нападающей кобры, и его длинные худые пальцы вцепились в горло парня мертвой хваткой. Здоровяк захрипел, закатив глаза под лоб, и медленно опустился на колени.

– Не дергайся, – почти ласково сказал ему Дрозд. – Иначе кадык вырву. Молодец… Так и стой. Хороший мальчик. Запомни, дружок…

Он склонился к уху здоровяка и говорил почти шепотом. Резко очерченное лицо Дрозда с хищным ястребиным носом было зловеще спокойным.

Но это спокойствие показалось Андрею страшнее безумной ярости. Будто сама смерть стояла над задыхающимся от удушья парнем, который от неожиданности совсем потерял голову, и пускал слезу, словно большой ребенок.

– Запомни, дружок – сегодня ты родился во второй раз. Я не убил тебя только потому, что смерти пса вполне достаточно. Он погиб из-за твоей глупости. Все, прощай…

С этими словами Дрозд отпустил горло хозяина пса и легонько толкнул его ладонью в лоб. Парень мягко завалился назад и потерял сознание.

– Пойдем отсюда, – обратился Дрозд к потерявшему дар речи Андрею. – Пора обедать. Между прочим, у меня есть креветки. Деликатес – пальчики оближешь. Особенно под белым соусом…

Юноша тупо кивнул, и они пошли по асфальтированной дорожке в сторону улицы. Ступив на тротуар, Андрей обернулся.

Здоровяк уже пришел в себя, принял вертикальное положение, и теперь силился удержаться на ногах. Его шатало со стороны в сторону как пьяного.

– Кто ищет себе неприятности, тот всегда их найдет, – философски заметил Дрозд, поймав взгляд Андрея. – Может, мой урок добавит ему ума. Хотя… – Он невесело ухмыльнулся. – Если у человека в башке мусор, то это надолго. Если не навсегда.

На лице Дрозда вдруг появилось тоскливое выражение; но только на один миг. Через минуту оно опять закаменело, превратившись в маску невозмутимого спокойствия.

Ни в этот день, ни после о случае в сквере они не разговаривали. Будто его и не было. Дрозд, скорее всего, выбросил этот инцидент из головы сразу.

А перед глазами Андрея, как только мысли переносили его в сквер, немедленно появлялось траурно-алое пятно крови на светло-сером асфальте. Он не мог без содрогания вспоминать, как просто и даже обыденно Дрозд расправился с псом. Такая жестокая невозмутимость была выше понимания Андрея.

Сегодня Андрей решил пойти на реку. В отсутствие Алины тренировки стали казаться ему откровенно скучными, и юноша, сказавшись нездоровым, прямиком со спортзала направился на пляж.

В киоске он купил два бутерброда и бутылку минеральной воды, и, уединившись в тени кустарника, задумчиво жевал кусочки сырокопченой колбасы, которые по упругости не уступали резине. Мыслями Андрей был очень далеко и от пляжа, и от города, и даже от родной страны.

– Вот ты где… Хи-хи…

Негромкий голос, раздавшийся рядом, заставил задумавшегося юношу вздрогнуть.

Андрей поднял голову и встретился взглядом с Чупачупсом. Так прозвали Гелия Пекарского, который учился в том же классе, что и Андрей.

– Тебе чего? – недовольно спросил Андрей.

Чупачупса в школе не любили. Это был ярко выраженный подхалим, наушник и мелкий пакостник. Семья Гелия слыла зажиточной и даже интеллигентной, тем не менее, Чупачупс никогда не упускал случая прибрать к рукам то, что плохо лежало.

Поговаривали, что Пекарский приторговывал наркотой среди школьников младших классов. Но за достоверность информации Андрей не поручился бы.

– Привет… Хи…

Загадочно ухмыляясь, Чупачупс сел в тени напротив Андрея, подогнув под себя длинные худые ноги. Его непропорционально маленькие коричневые глазки тревожно блестели, а ярко-рыжие волосы были всклокочены и смахивали на воронье гнездо.

Пекарский и впрямь напоминал леденец на палочке, благодаря которому получил свое прозвище. Он был длинный, как глист, зато имел голову колобком, казавшуюся шире плеч.

Когда Чупачупс бежал, то создавалось впечатление, что вот-вот его тонкая шея не выдержит нагрузки, голова оторвется и покатится по земле, словно футбольный мяч.

Несмотря на то, что лето уже заканчивалось, кожа у Пекарского была серовато-белого цвета. Он снял майку, и Андрею померещилось, что на него дохнуло могильным холодом.

– Ну?

Андрей смотрел на Чупачупса выжидающе и с невольной тревогой.

За десять школьных лет он поневоле изучил Пекарского, что называется, вдоль и поперек. Андрей знал: если появляется Чупачупс, значит нужно ждать неприятностей.

Хорошо подкованные в истории старшеклассники почти всерьез предлагали поступить с Пекарским так, как в древние времена, когда гонца, принесшего плохую весть, посылали на плаху. По этой причине "рокового" Чупачупса сторонились, как зачумленного.

И тем не менее, Пекарский в роли изгоя чувствовал себя прекрасно. Всеми гонимый, он научился тщательно прятать свои мысли под маской недалекого простака.

На его лунообразной физиономии практически всегда была приклеена глуповатая улыбка вкупе с предупредительным выражением, легко читающимся как "Чего изволите?". Чупачупс был непревзойденным льстецом, и на его удочку, даже не подозревая об этом, попадались многие.