За пригоршню баксов - Владимир Гриньков Страница 11

– Хочу.

– До тех пор, пока мы все не выяснили, не подпускай ее близко к Марецкому.

Мог бы и не советовать. И так понятно.

* * *

Прогулочный теплоход стоял у причала близ Киевского вокзала. Гирлянды разноцветных лампочек, протянутые от носа до кормы, перемигивались, даря ощущение близкого праздника. Официанты сновали среди столиков, покрытых белоснежными скатертями.

– Погуляем, – беззаботно сообщил Марецкий.

Они с Китайгородцевым стояли у парапета набережной и наблюдали за тем, как к месту предстоящих событий съезжаются гости. Ожидался приезд, как обещал Марецкий, божественной Аллы со своим Филиппом и мэтра Кобзона. Ночная прогулка на теплоходе с непременными шампанским и икрой проводилась в честь юбилея одного музыкального издания, поэтому приглашенными были те, кто приносил девять десятых доходов российским звукозаписывающим компаниям. Этих людей Китайгородцев видел по телевизору. Сегодня он столкнулся с ними лицом к лицу.

– Пойдем? – предложил Марецкий, первым направляясь к трапу.

Здесь все были ему знакомы. Приветствия, полупоклоны, вежливые улыбки, узкий круг людей, которые знают друг друга давным-давно.

Китайгородцев стрелял взглядом по сторонам, просеивая толпу. Эстрадные звезды. Их спутники и спутницы. Журналисты. И еще непонятная публика, непременный атрибут всех тусовок, на которых Китайгородцеву прежде доводилось бывать. Китайгородцев называл их прилипалами. С этими людьми всегда самые большие сложности. Не имеющие никакого отношения к происходящему действу, но зато обладающие феноменальными способностями проникать всюду, они оказываются даже на самых закрытых мероприятиях, действуя то ли из азарта, то ли из тщеславия, а может, преследуя какие-то корыстные интересы. Пьют дармовую водку и норовят держаться поближе к знаменитостям, нервируя охрану. Телохранители нутром чуют эту публику, их ненужность здесь. Никогда не знаешь, чего от этих людей можно ждать.

Вдруг он увидел Машу. Любительница прогулок по Парижу стояла у борта с фужером шампанского в руке и разговаривала с каким-то длинноволосым, типичным представителем музыкального племени. Маша что-то говорила ему и сама же над своим рассказом веселилась. Ее собеседник отвечал ей заливистым смехом. Хорошо и беззаботно им жилось, даже завидно. Неожиданно Китайгородцев увидел, как Маша, все еще смеясь, повела вокруг взглядом, скользнула им по Марецкому, не задержав на нем своего внимания. Что-то в ее поведении подсказало Китайгородцеву, что присутствие на теплоходе композитора девушка зафиксировала.

И тут человек, стоявший у борта совсем недалеко от Маши и которого все это время Китайгородцев видел только со спины, медленно повернул голову, провожая задумчивым взглядом пробиравшуюся по забитой машинами набережной карету «Скорой помощи», и Китайгородцев тотчас же его узнал. Это был Костюков, его товарищ и коллега. Костюков выглядел таким отрешенно-задумчивым, что невозможно было заподозрить его в том, что рядом с Машей он оказался совсем не случайно. Китайгородцев благоразумно сделал вид, что Костюкова он не узнал.

Теплоход отвалил от причала, унося на речную прогулку своих пассажиров. Солнце катилось к закату, от близкой воды было свежо, но свежесть эта представлялась приятной после бесчинствовавшего дневного зноя, все пили шампанское, градус общего настроения непрерывно возрастал, и только устроители, как показалось Китайгородцеву, пребывали в некотором унынии – главные гости сегодняшней вечеринки не прибыли.

Официанты метались по палубе, разнося спиртное. Марецкий взял с подноса фужер с шампанским, полюбопытствовал:

– А что, уважаемый, больших денег стоит ваш теплоход арендовать?

– Около двух тысяч за час, – сообщил официант.

– Долларов?

– Рублей.

– Рублей? – удивился подобной дешевизне Марецкий.

– Ресторанное обслуживание отдельно.

– Да-да, это я понимаю, – кивнул Марецкий, после чего задумался о чем-то своем.

Может быть, тоже захотел арендовать теплоход?

Потом знакомые увлекли его в дальний угол палубы, где ширмочкой было отгорожено несколько столиков для самых дорогих гостей. Для Китайгородцева места там не нашлось. Марецкий махнул рукой, показывая, что на ближайшее время он в опеке телохранителя не нуждается. Китайгородцев все-таки далеко не ушел, остался стоять у борта, контролируя на всякий случай подходы к импровизированной VIP-зоне.

– Привет! – сказала ему Маша.

Подошла неслышно и встала рядом. В вечерних сумерках ее лицо казалось совсем детским.

– Здравствуй, – кивнул Китайгородцев. – Какими судьбами?

– Нелегкая журналистская судьба забросила меня в этот вертеп, – рассмеялась Маша. – Мы же с тобой вроде как на работе.

– Твоей работе я завидую.

– Нечему завидовать.

– Работа – как отдых.

– Разве это отдых? Отдых – это когда ты плывешь на речном трамвайчике, а за бортом – не Москва-река, а Сена.

– Ты была в Париже?

– Меньше месяца назад, – сказала Маша с нескрываемой гордостью.

– Тогда понятно, – протянул Китайгородцев. – Романтическая поездка на двоих, ночные прогулки по Парижу…

– Ну что ты! Я летала в Париж одна.

– Неужели за свои деньги? – шутливо изумился Китайгородцев. – Я-то думал, ты хорошо устроилась…

– Упала кому-то на хвост, да? Сейчас таких рыцарей нет, – засмеялась Маша. – Женщинам приходится самостоятельно устраивать свой отпуск.

– Ты так много зарабатываешь? Я всегда считал, что журналистика – не самая высокооплачиваемая профессия.

– А это кому как повезет. Бывает, что журналисту перепадают очень даже денежные заказы.

Она сказала это совершенно спокойно. Так говорят люди, которым нечего скрывать.

– И как раз такой заказ тебе достался, – понимающе произнес Китайгородцев.

Ему нужно было продолжение этой истории. Истории поездки в Париж начинающей журналистки из бедной семьи, у которой к тому же не было богатого спонсора.

– Да, халтура подвернулась, – подтвердила Маша. – Ты сам-то много зарабатываешь?

– Мне хватает, – пожал плечами Китайгородцев.

– Сколько? Цифру можешь назвать?

– Не могу.

– Почему?

– Запрещено.

– Кем запрещено? Начальством?

– Условиями моего контракта. Там отдельным пунктом записано: данные о размерах заработка являются конфиденциальными и не подлежат разглашению.

– Жалко, – вздохнула Маша.

– Почему же?

– Мне очень интересно, сколько тебе платит Марецкий.

– А зачем?

– Я ведь собираю информацию о нем.