Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин Страница 10

Сашка Попов иногда бывает прав: хоть и видит он перед собой при любых обстоятельствах лишь экран монитора, но прогноз его оказался близким к истине. С Танькой мы, конечно, не расстались, но пищу мне пришлось какое-то время готовить самому. Повторять произнесенное в запальчивости «убирайся!» она не стала. Понимая, что глупо требовать от меня безоговорочной верности, коль скоро еще на ранней стадии нашего знакомства мы пообещали друг другу обходиться без взаимных упреков и прочей ревности, решив, что наши отношения будут относительно свободными, Таня просто выволокла из-за шкафа раскладушку и предложила мне на ней располагаться.

Хозяйство и постель врозь — через это мы уже проходили, причем раза три, из них дважды — по причине именно моих фокусов. Но сейчас дело казалось более серьезным, чем обычно.

А с Ленкой тоже обстояло не все просто — я объяснил, что не могу пока продолжать наши встречи по причине, которую не стал скрывать; вероятно, это было не лучшим выходом, но, по крайней мере, честным. Лена тем не менее обиделась. Наверное, она не считала, что ренессанс нашей интимной связи можно ограничить лишь одним разом, но теперь, когда я подробно объяснил ей сущность наших с Татьяной отношений (а я ведь и раньше не врал, что мы с ней живем, как муж и жена), Лене открылась более полная картина… И при последующих встречах у нас в офисе я больше не замечал ни игривой улыбки, ни стреляющих глазок. И вообще, за ней вдруг начал приударять Сашка, хоть и не очень активно. Но протестов с ее стороны не последовало — поддразнивает меня, не иначе.

Совет Ленки насчет того, чтобы не бахвалиться поверхностным знанием японских обычаев, я запомнил. Сэйго, которого, как он и просил, стал называть Сергеем, это оценил, и уже к концу первого дня совместной работы я как-то и забыл даже, что Такэути — гражданин иностранного государства. Конечно, о дружеских отношениях говорить было более чем преждевременно, но скоро мы во время перекуров стали разговаривать о вещах, не имеющих отношения к делам фирмы, и перешли на «ты». Тем более, что Сэйго был старше меня всего на каких-то три-четыре года.

Рассказал я ему и о том, как нас обворовали в ночь после презентации. Такэути почесал затылок, покрытый длинными волосами.

— Надо сказать об этом Мотояме или Кидзуми, пока они здесь.

— А смысл?! Они же не будут проводить своего расследования! Кто им даст возможность что-то предпринимать?

Сэйго странно улыбнулся:

— Ты теперь наш сотрудник, и фирма должна тебе помогать.

Вот так, ни больше ни меньше. Я — сотрудник японской фирмы, а, значит, должен и работать, как японец… Без выходных и отпусков.

Но самый большой сюрприз ждал меня в конце трудовой недели, в пятницу утром. Я собирался на работу, Танька — тоже, когда зазвонил телефон. Трубку взяла она и, что-то там услышав, протянула ее мне.

— Тебя, Маскаев.

Ее голос нисколько не потеплел за время, прошедшее со дня скандала, хоть я и полагал, что скоро все утрясется.

— Алло? — сказал я.

— Вы Маскаев Андрей? — послышался незнакомый мужской голос. И довольно суровый при этом.

— Да, это я.

— С вами говорят из РУОП.

— Откуда? — Черт, этого еще не хватало.

— Из регионального управления по борьбе с организованной преступностью. Я — подполковник Владимир Панайотов. Вы можете прямо сейчас подъехать к нам?

— У меня рабочий день…

— Постарайтесь отпроситься. У вас все же не пропускной режим, да и должность имеете высокую.

Так. Они уже достаточно много про меня знают. Интересно, чем все это пахнет?

— Я постараюсь подъехать, — сказал я обреченно.

— Очень хорошо. Знаете, куда?

— В курсе…

— На вахте скажете, что вы — ко мне. И вот еще что. Об этом звонке никому не говорите. Не сообщайте, что вы едете к нам. Дело серьезное. Понимаете, да? Даже жене.

— Я понимаю…

— Жду вас. — И подполковник Панайотов положил трубку.

Видимо, я выглядел довольно растерянно, потому что Таня не удержалась и спросила меня:

— Что-то случилось?

— Вроде того… Мне сейчас нужно кое-куда съездить. Буду у Игоря отпрашиваться.

— Вечно ты попадаешь в какие-то истории, Маскаев, — вздохнула Танька. — Почему ты у меня такой брандахлыст, а?

Ну откуда же я мог это знать?..

Внешность подполковника Панайотова никак не соответствовала его суровому голосу: руоповец чем-то напоминал артиста Евгения Леонова в роли лже-Доцента из известного фильма. Конечно, внешность — штука обманчивая, и все-таки я никак не мог проникнуться серьезностью того дела, о котором мне толковал Владимир Витальевич.