Матёрый - Сергей Донской Страница 10

Рокки поспешно спрятал клыки и понурил голову.

Неумолимая воля, излучаемая этими странными глазами, не позволяла выдерживать их взгляд слишком долго. Страдальчески наморщив широкий лоб, пёс ожидал пинка, заранее зная, что не посмеет даже огрызнуться в ответ. Но вместо удара до него долетело миролюбивое:

– Домой иди, вояка.

Почему-то от этого голоса сердце пса сжалось, а вокруг него в груди, наоборот, образовалось очень много горячего пространства. Вот какой повелитель был нужен Рокки с щенячьего возраста. Но собаки не выбирают хозяев. Как люди – своих богов.

И Рокки поспешил к своему личному господу, с каждым скачком освобождаясь от чужой власти, под которую опасался попасть навсегда и бесповоротно.

* * *

Людмила вспомнила о необходимости дышать, только когда внизу хлопнула дверь и зазвучали торопливые шаги по лестнице, сопровождаемые цокотом Тошкиных коготков. Истерика, которую закатил пуделек, подняла женщину и погнала её к распахнутому окну. Похолодев от ужаса, она успела увидеть, как соседский кобель ринулся на её дочь, а потом откуда ни возьмись прилетело ведро, оставляя за собой сверкающую водную дугу, и оглушило зверюгу.

– Господи, – обессиленно прошептала Людмила, а потом повторила чуть громче:

– Господи, боже мой! – Она обняла подбежавшую дочь, прижала её к себе и опять выглянула в окно, словно опасаясь, что чёрный пёс может попытаться проникнуть в дом.

– Все в порядке, мамочка. Нам не страшен серый волк. – Эллочка высвободилась из удушающих объятий и тоже высунулась наружу.

Ротвейлер уже исчез. Прогнавший его незнакомец в линялых джинсах и синей рубахе поднял ведро и стоял спиной к дому. И женщина, и девочка одновременно обратили внимание на ширину его плеч, но лишь искушённые возрастом глаза оценили по достоинству также узкие бедра мужчины и его поджарый зад.

– Ты его знаешь, мам? – тихо спросила Эллочка'. – Он кто?

«Очень бы я хотела знать, кто он такой и откуда взялся», – подумала Людмила, хотя вслух произнесла совсем другое:

– Не знаю. Но даже незнакомому человеку принято говорить «спасибо».

– Ой, и правда! – опомнилась Эллочка.

Она уже приготовилась окликнуть мужчину, но вместо благодарности тому было суждено услышать совсем другие слова:

– Э, ты! Очумел, что ли, к-ка-зел? Знаешь, сколько эта псина стоит, которую ты покалечил? Да за такие бабки десяток уродов вроде тебя в землю закопать можно! Живьём!

Девочка озадаченно захлопнула рот и перегнулась через подоконник, чтобы хорошенько разглядеть опередившего её грубияна, слегка гнусавящего и растягивающего гласные, как некоторые мальчишки в школе, мечтающие о бандитской карьере.

Последовала её примеру и Людмила. Касаясь подбородком дочкиных волос, она высмотрела на соседском участке молодого нахала в изумрудном спортивном костюме и огромных грязных кроссовках.

Он был одним из двух телохранителей молодого бизнесмена Максима Мамотина. Зелёный спортивный костюм парня постоянно маячил у Людмилы на виду. Всякий раз, когда она замечала этот костюм, расхаживающий по прилегающему участку, у неё моментально портилось настроение. Нет, верзила не обидел её ни единым словом и жеребячьими заигрываниями не докучал. Напротив, он совершенно не замечал соседку и её маленькую дочку. В подтверждение этого он всегда был готов непринуждённо извлечь из штанов внушительный розовый шланг и помочиться у всех на глазах. Плевал он на людей.

Клал на всех с прибором и не скрывал этого.

Вчера парень предавался своему любимому занятию особенно часто. В доме Мамотина шумно гуляли и орали песни. Судя по всему, парень тоже не остался в стороне от застолья и теперь испытывал тяжёлое похмелье и беспричинную ненависть к окружающему миру. К тому же за ссадину или шишку на башке хозяйской собаки он рисковал заработать точно такое же украшение.

– Оглох? – заорал парень, обозлённый тем, что его слова остались без внимания. – Я к тебе обращаюсь, ур-род! Ты зачем собачку обидел?

На этот раз мужчина в джинсах соизволил повернуться на голос защитника животных. Его чёткий профиль приятно удивил Людмилу. На нем, наспех покрытом свежим красноватым загаром, выделялись симпатичные белые лучики, протянувшиеся от уголка глаза к виску. Будто кто-то острыми коготками провёл по гладкой поверхности.

Выдержав паузу, мужчина неохотно разнял плотно сжатые губы и коротко бросил, как плюнул:

– Пасть – закрой!

Эту же фразу он недавно адресовал ротвейлеру, но теперь, обращённая к гнусавому гуманисту из соседнего двора, она прозвучала в совершенно иной, неприязненной тональности.

Похоже, похмельный спортсмен даже обрадовался перспективе утренней разминки.

– За пасть ответишь, – пообещал он, гнусавя с особым чувством. – За Рокки – тоже. Ур-род!

– Рокки – это кто? – скучно осведомился мужчина. – Кобель твой? А ты, значит, псарь при нем?

Почему тогда без поводка и намордника?

– Тебя колышет, почему он без намордника?

– Это как раз меня не колышет. Речь идёт не о собаке, а о тебе, – уточнил мужчина, разглядывая собеседника с холодным любопытством.

– Обо мне, значит? Ну-ну!…

Парню явно не понравилось, что его приравнивают к псу, пусть даже к породистому, с солидной родословной. Шумно дыша, он ухватился за ограду и тряхнул её так яростно, словно намеревался сорвать сетку с бетонных столбов или пробовал на прочность, прежде чем попытаться прорвать её с разбега.

Он не подозревал, что в этот момент в точности копирует тактику Рокки, напоминая его даже выражением физиономии. Убедившись, что преграда перед ним стоит непреодолимая, парень высказался по этому поводу столь витиевато, что обе зрительницы одновременно покраснели. Самым цензурным в этой тираде было предложение отсосать. Заинтригованная Эллочка бросила взгляд на мать, собираясь что-то спросить, но та сделала вид, что целиком поглощена происходящим внизу.

Невозмутимо выслушав оратора, мужчина хмыкнул:

– Бесплатный совет на будущее. Держи на привязи собак. Не распускай язык. Будешь жить долго и счастливо, без вавок в голове.

– Вавок?.. – Выдав новую порцию мата, парень ещё раз тряхнул сетку, сплюнул и направился к выходу на улицу, снова повторяя манёвр Рокки.

Мужчина досадливо пожал плечами и тоже пошёл прочь со двора, но, почувствовав на себе скрещённые взгляды зрительниц, стремительно поднял голову.

Эллочка вздрогнула, словно её окатили ледяной водой, а Людмила, только теперь вспомнив, что она полураздета, прикрыла грудь молитвенно воздетыми руками и отпрянула в глубь комнаты. Ей показалось, что она зарделась от макушки до кончиков пальцев на ногах. Или похолодела? Дивясь своему внезапному смущению, острому, как в давно забытом девичестве, она схватила со спинки кровати футболку и метнулась к противоположному окну, выходящему на улицу.