Одесский пароход - Михаил Жванецкий Страница 16

Лежат на сцене, головами в разные стороны, люди. Укрыты простынями белыми. Один рассматривает свою руку, пальцами шевелит.

Первый. Вот я лежу в потолок смотрю… Разве так надо строить потолки. Ось!.. Я же архитектор. У меня такие прикидки, такие расчеты. Потолочек получается… под кроватью… Если бы я залез туда! Вот там… Вам видно?

Кто-то. Белеет.

Первый. Это оно… мой потолок. Чудо!

Кто-то. Ну стройте.

Первый. Да?.. Сейчас! Меня ждут. Только покажи идею. Вцепятся, как собаки. Вотрутся в доверие, потом меня и не найдешь. А я хочу, чтобы меня нашли… Ось!.. Да разве сделаешь как хочешь?

Все. Не сделаешь.

Первый. Поэтому я здесь лежу.

Все. Понятно.

Второй. В одной пьесе тоже такая ситуация… но как она поставлена?! Какая убийственная ординарность… Я режиссер!

Кто-то. А что вы поставили?

Режиссер. Много чего поставил, мои бедные. Но все это в голове. В наше время крупные режиссеры не ставят, они мечтают ставить. А ставит бездарь роем жужжащим. У меня великолепная голова!.. Если б я надел штаны и встал, вы бы увидели, какой я крупный режиссер. Мне бы пройти через дорогу, войти в театр! Разметать бездарь! Рассеять ее! И поставить свою вещь, острую, неистовую… На мировой скандеж!.. Что я горячусь?.. Вы же знаете, что не дадут.

Все. Не дадут.

Режиссер. Разве им нужны крупные режиссеры?

Все. Не нужны.

Режиссер. С вашего разрешения я повернусь на левый бок.

Первый. Это все веники, ребята! Я писатель!.. Я, ребятки, роман накарякал в душе. Мне его – встать и записать! Ребята. Будет пожар! Будет авария! Если я дойду до ручки, Толстого никто читать не будет… Это уже не шутки. Это мина! А если я, не дай бог, усугублю звучание, ребятки, мне себя не жалко, мне и вас не жалко. Истина мне дороже, а вы дешевле. Но, ребята, мы же не дураки лежим. Ну, откровенно, разве пропустят?

Все. Не пропустят.

Режиссер. Разве выпустят?

Все. Не выпустят.

Режиссер. Это все веники, ребята.

Четвертый. Все наверх!.. Видите карниз под потолком?

Кто-то. Ну?

Четвертый. Ну?!. Ха-ха! Ежели б я разбежался… разбежался и сиганул уверх, так тот ваш Брумель остался бы у меня под кормой.

Все. Не дадут.

Он. Дадут… Сам не хочу.

Все. Чего?

Он. Чего?!. Ха-ха… Лежите вы тут по двадцать лет, а дурные как пни. Ну сиганул я на три метра. Прошел над планкой с запасом в метр. Ну приземлился. Ну золотая медаль, одна, две, десять. А дальше что?

Кто-то. Что?

Он. Обед закатывай. Триумф устраивай. Пить начинай. Ну сколько можно пригласить на обед? Ну сорок человек… Ну пятьдесят! А остальные куда войдут?

Кто-то. Куда?

Он. Никуда. Обиды пойдут. Интриги. Зазнался, прыгает выше всех! Девки облепят, живого места не найдешь. Пацаны проходу не дадут. Разве так протянешь?

Все. Не протянешь.

Он. Протянешь… но не долго.

Пятый. Хотите, я сейчас попаду в лампочку кальсонами?.. Сейчас размахнусь… О!.. Мимо… Руку отлежал. А я боксер. У меня удар сумасшедший. Справа, слева, вперед, назад и боком бью и давлю с одинаковой силой. Но разве пробьешься…

Все. Не пробьешься.

Он. А я и не пробиваюсь.

Шестой. Я по призванию общественник. Помню, лежал в восемнадцатом. Разруха, голод, паровозы без угля. А мы лежим. В жутких условиях лежали, не то что теперь… А потом пятилетки, война, целина. Где я только не лежал. Кругом все бушует, а я лежу. Принципиальность, сила воли у меня огромные. Жуткие. Я бунтарь, непоседа! Мне напрячься. Силу воли напрячь… Не стоит…

Все. Не стоит.

Кто-то. Эх, если б я сейчас…

Псих. Тихо вы! Закройте рты! Не раздражайте меня! Кто не дает? Кто не пропускает? Вы поднимите свои зады! И пробивайте! И песню пойте! И счастье знайте! Вам надо встать и развернуться! Вам надо биться, не надо гнуться! А вы лежите, как свиньи эти… Как свиньи эти… В общем, противно мне на вас смотреть! Боксеры.

Седьмой. Лежат… Сколько мыслей, сколько идей пропадает. Лежачие деятели. Неподвижные мечтатели. Это становится болезнью. Об этом нужно говорить сейчас, пока не поздно, нужно кричать, бить в колокола!.. Думаете, дадут?

Все. Не дадут…

Седьмой. Не дадут. (Ложится, укрывается.)