Сегодня, мама! - Сергей Лукьяненко Страница 10

Мы переглянулись. Гости в ожидании молчали.

— Давай, Стас, — тихо сказал я, потому что чувствовал:сам под пристальными взглядами сотен глаз вряд ли смогу выдавить из себя и паруслов.

Стас резво вскочил. Откашлялся. Потом почесал в затылке.Затем шмыгнул носом и вытер его. Наконец сказал хрипло и пискляво:

— Ну, это. Ква-ква, короче.

Смолянин перевел, гости опять бурно зааплодировали изасвистели. Стас начал было присаживаться, но вновь наступила тишина, и на негоснова уставились в ожидании. Стас осмелел, но, кажется, забыл, что мы не уинопланетян.

— От имени всех людей Земли, — начал он, но я шепнул:«Стас, мы на Земле!» — и он поправился:

— Точнее, от всех людей двадцатого века всем привет. Мытут с братом посовещались, — я удивленно глянул на него, — и вот чторешили. Давайте поедим сначала, а потом уж поговорим.

Присутствующие обескураженно молчали, но Ережеп махнулрукой, грянула незнакомая торжественная музыка, и в распахнувшиеся боковыедвери в зал, ни на что не опираясь, вплыли круглые плоские платформочки с тремягибкими тонкими руками-манипуляторами на невысоком штыре посередине.

Я понял, что это — механические официанты. Стас, красный отволнения, сел и отер со лба пот.

— Как я, а? — гордо спросил он.

— Нормально, — ответил я, хоть и не был уверен,что его речь была достаточно весомой для такого случая. Сидевший рядом с намиКейсеролл тем временем поглядел на часы, схватился за голову и выбежал из зала.«Очень занятой мужик», — шепнул мне Смолянин.

А платформы-официанты двинулись вдоль стола, раскладываяпищу. Ароматы усилились.

— Антигравитация? — важно спросил Стас уСмолянина, кивнув на платформы.

— Да, — подтвердил Смолянин, — антигравитация— привилегия Департамента.

— Почему? — удивился я.

— Антигравитация и движение во времени — явления однойприроды, для обычных людей все это насмерть засекречено.

— Почему? — повторил я.

— Мне этого вам нельзя рассказывать. А лапшу на ушивешать не хочется. Пускай другие объясняют.

Вокруг уже ели, только к нам платформы все не подъезжали.Стас потянулся было к какому-то блюду, но я заметил, что никто тут ничего не беретсо стола сам, и шикнул на него, хоть у меня тоже текли слюнки:

— Ып-сарап, каракуц нямьек. Ук юртак.[13]

Смолянин удивленно покосился на меня: таких слов в русскомязыке он не знал.

И тут мы поняли, в чем дело. Люди будущего решилиобслуживать нас сообразно традициям нашего времени. Как они их себепредставляли. С подносами в руках в зал вошли два официанта. Но что этоофицианты, я понял не сразу. Одеты они были в черные фраки, ермолки и лапти, ана ремнях у них почему-то болтались огромные сабельные ножны. Приплясывая подмузыку, они поравнялись с нами и, поклонившись с деревянными улыбками на лицах,положили на наши тарелки еду. Я не верил своим глазам. Передо мной лежалисерые, слипшиеся, такие до боли знакомые столовские пельмени. А на удивительнойкрасоты резной подставке рядом — консервная банка с неаппетитной бурой массой.У меня челюсть отпала, когда я прочел надпись на этикетке (на русском!!!):«Кильки в томатном соусе. Рыбзавод ГКО „Волгорыбхоз“, пос. ЗавгороднийВолгоградской области».

— Ненавижу, — простонал Стас. В этот миг Кубатайзаговорил с нескрываемой гордостью в голосе (я специально больше не употребляюидиотских словечек Смолянина, потому что мне это надоело):

— Сюрприз! То, что вам подали, стоит в десятки разбольше всего остального на этом столе. Более ста лет назад в вечной мерзлотеТаймыра были обнаружены останки древней экспедиции. Специалисты установили, чтозапасы провианта, пролежавшие там почти пятьсот лет, вполне пригодны купотреблению. Все последующие годы находка в холодильной камере ожидалаприбытия предсказанных гостей из прошлого. И вот привычная вам пища дождаласьвстречи со своими современниками. Любой из присутствующих здесь отдаст полжизниза право отведать эти блюда.

— Так это… — замялся Стас, — пусть отведают.Я вообще что-то есть не хочу.

— И я, — согласился я, отодвигая неаппетитнуютарелку.

Сидящие возле нас обменялись недоуменными взглядами.

Но я придумал, как выйти из неудобного положения, и попросилСмолянина перевести.

— По русской традиции нашего времени мы предлагаемоткушать «пельмень мира».

С этими словами я взял на вилку серый комочек, надкусилотдающее бумагой тесто, положил вилку в тарелку и передал ее Смолянину. Стас,прыснув, сделал то же и отдал свою тарелку Кубатаю. И тарелки поплыли по столу.Каждый из гостей откусывал понемножку, блаженно закатывал глаза, причмокивал и,передавая блюдо соседу, что-то приговаривал. (Смолянин перевел: «Ништяк».)

Под шумок я отправил по кругу и банку с килькой. А дерзкийСтас, воспользовавшись тем, что я отвлекся, стянул-таки с ближнего блюдаароматную, светящуюся голубым колбаску на тонкой палочке и вцепился в неезубами. Колбаска хихикнула, и Стас, поперхнувшись, закашлялся.

Чтобы спасти брата, я что есть силы хлопнул его по спине.Кашлять Стас перестал, но я заметил, что все прекратили есть и с любопытствомсмотрят на нас. Я покраснел от стыда: они, видно, решили, что я Стаса бью. Атот, балбес, отомстил мне самым коварным образом. Невинно улыбаясь, он указалприсутствующим на меня пальцем и пояснил:

— Старший. — После чего раболепно сложил ладони ипоклонился мне. Услышав перевод, гости принялись возбужденно обсуждатьпроисшедшее.

— Между прочим, вкусно, — сказал Стас и как ни вчем не бывало принялся доедать хихикающую колбаску. Та веселилась все тише итише, пока не исчезла окончательно.

— Ну, держись, курдеп, — пообещал я, —воспользуюсь я своим правом старшего.

— Давай-давай, — ухмыльнулся Стас, — ты ещене знаешь, какие права я для младших придумал.

Его голубая колбаска пахла так аппетитно, а хихикала таквесело, что я решил тоже плюнуть на условности. Взяв такую же, только розовую,я принялся за еду. Вкусно было необычайно. Что-то вроде клубничного мороженогои копченой колбасы. Нет, ерунда получается; этот вкус не опишешь. Моя колбаскахохотала более заливисто, я бы даже сказал, взахлеб.

Председательствующий поднялся и вновь произнес небольшуюречь, в которой сообщал, что решением Совета Департамента, несмотря на нашеприбытие, хронопатрульная служба расформирована не будет, а продолжитвыполнение своих функций. Ведь, кто знает, может быть, подобное путешествие вовремени — случай не единичный.