В последнюю очередь - Анатолий Степанов Страница 65

...Он облюбовал укромный отсек, скинул пиджак, не жалея, расстелил его, и они для начала уселись. Он обнял ее, поцеловал и потихоньку стал заваливать. Она, с усилием высвободив рот, сказала жалобно:

― Валя, может, не надо здесь?

И тут как гром небесный грянул выстрел. И сразу второй ― потише, поглуше.

― Мне страшно, ― прошептала она и прижалась к нему. Еще выстрел. Пуля, со звоном срикошетив о стальную балку, пропела над их головами.

― Стой, Столб! ― неизвестно откуда донесся истерический крик. И опять выстрелы. Один, другой, третий. Пули, визжа, носились над ними.

― А-а-а-а... ― непроизвольно подвывала она.

Выстрел. И еще один. Последний. От этих двух выстрелов полета пуль слышно не было. Они сидели, обнявшись, что есть силы прижавшись друг к другу, и ждали неизвестно чего. Долго.

― Пойдем отсюда, ― наконец сказал он.

― Я не могу, я боюсь, Валя!

― Милочка! Девочка! Пойдем отсюда, пойдем! ― Он поднял ее, взял за руку, и они осторожно пошли извилистыми проходами. Вот и пологий спуск в лабиринт. Они увидели пики ограды, кроны деревьев, освещенные уличным фонарем, и рванулись наверх. У самого выхода в небольшой темной луже лежало человеческое тело.

Обежав его, они кинулись к спасительному лазу. В Чапаевском переулке, не в силах сдерживаться больше, она завыла в голос.

― Молчи, молчи, ― просил он ее до тех пор, пока она не замолчала. А когда замолчала, сказал: ― Обязательно что-то делать надо, что-то надо делать!!!

― В милицию позвонить! ― догадалась она и при свете фонаря увидела свои ноги: ― Валя, я чем-то туфли испачкала.

― Кровью, ― сказал он, и она снова заплакала.

Телефонная будка стояла у военной гостиницы. Они забились в коричневый домик, и он набрал 02. И милиция осведомилась: что, мол, надо.

― В Чапаевском переулке у недостроенного катка только что убили человека! ― сказал он и потом долго слушал, что говорили ему. Повесив трубку, ввел ее в курс дела: ― Просили подождать их.

― Валя, я боюсь из будки выйти, ― призналась она.

― Давай в будке ждать.

― Нас все равно через оконце видно.

― А мы присядем, ― решил он, и они присели. В темноте, в тесноте было еще страшнее, но выходить на улицу, прятаться где-то еще просто не было сил. Она извлекла из рукава кофточки носовой платок и стала оттирать им носок светлой матерчатой туфли.

― Не оттирается, ― пожаловалась она.

― Кровь, ― во второй раз пояснил он, и она заплакала, и плакала до тех пор, пока в Чапаевский не ворвались, мелькая лечебным синим светом, три милицейские машины.

― Роман Петровский, Цыган, ― опознал труп Смирнов.

Цыган лежал на спине, и две дырки было в нем ― в груди и в шее. Видимо, пуля, угодившая в шею, зацепила аорту, поэтому и крови много натекло. Смирнов обернулся к Казаряну:

― Очень мы с тобой, Рома, дело ловко закрыли. Колхозника вылечат и под суд. Полный порядок! А куда мы с тобой это тельце денем?

― В морг, ― ответил за Романа Андрей Дмитриевич. Смирнов сильным батарейным фонарем освещал труп, и они втроем, ожидая, когда кружным путем подъедут машины, рассматривали Цыгана.

Он и в смерти был красив, любимец путешествующих дамочек. И одет был шикарно: мокли в кровавой луже светлые фланелевые брюки, новенькая американская кожаная куртка, свитер с оленями.

Подпрыгивая на ухабах, подобрались все три машины и шестью фарами, включенными на ближний свет, уставились на распростертое на земле тело.

― Не отходить пока от машины! ― приказал Семеныч и торжественно вывел Верного. Оперативники, влюбленная парочка, которую сюда подвезли, эксперт, шоферы прижались к автомобилям, и Семеныч приступил к священнодействию, двигаясь с Верным шаманскими кругами.

― Когда это произошло? ― криком спросил у парочки Смирнов.

― Полчаса тому назад, наверное, ― ответил робко парень, а девушка добавила:

― Совсем-совсем недавно, даже полчаса не будет!

Верный рывком натянул поводок.

― Взял! ― обрадовался Смирнов. Семеныч кивнул. ― Тогда действуй, Семеныч. Тебе сегодня раздолье. Вряд ли кто след затопчет.

Верный поволок Семеныча к лазу. За ними двинулись два оперативника.

― Только бегом, бегом! Может, достанете? Семеныч, выдержишь? крикнул вдогонку Смирнов.

― Мы-то выдержим! ― не оборачиваясь, крикнул Семеныч. ― Твои бы не отстали!

Опергруппа отлепилась от автомобилей и приступила к делам. Только парочка стояла. Там, где поставили. Смирнов отыскал глазами Ларионова, поймал его взгляд, распорядился:

― Сережа, за тобой ― тщательный осмотр. ― Сам же подошел к парочке: Ребята, давайте в машину. Там и поговорим, не спеша.

Они устроились сзади, а Смирнов, встав коленями на переднее сиденье "Победы", сначала разглядывал их, а потом стал спрашивать.

― Успокоились, ребятки?

― Мы, как ваши машины увидели, сразу успокоились, ― сказала девушка Мила.

― Да нет, ― не согласился парень Валя. ― Как только в Чапаевский вышли. Раз они убежали, эти, с пистолетами, так чего их бояться?!

― Говоришь ― "они". Значит, много их было? Двое? Трое?

― Откуда знаю! ― сказал Валя. ― Но стреляли-то сколько! А у убитого пистолета нет.

― Глазастый, ― отметил Смирнов. ― Насчет убитого. А тех-то сколько ты видел?

― Никого мы не видели, только выстрелы слышали, много выстрелов.

― Сколько?

― Я же говорю ― много. Что мне их, считать тогда надо было, что ли? обиделся Валя.

― А я считала. От страха считала, чтобы они прекратились скорее. Восемь их было, ― сказала Мила.

― Это ты серьезно? ― спросил удивленный Смирнов.

― Вы не удивляйтесь, товарищ майор. Восемь их было, ровно восемь, заверила Смирнова девушка и для полной уверенности еще раз посчитала про себя. ― Восемь.

― Ах, ты мое золотце, ах, ты моя умница! ― похвалил ее Смирнов и, распахнув дверцу "Победы", крикнул: ― Казарян, ко мне!

Казарян тотчас явился, заглянул в салон, улыбнулся молодым, сказал, чтобы ободрить их:

― Вижу, отошли самую малость, девочки-мальчики?